Бриллианты шталмейстера. Иван Погонин

phasis>

      Горничная открыла дверь, приняла и повесила на вешалку котелок, помогла снять пальто.

      – Пол в парадной ужасно грязен! – сказал Кунцевич, высвобождая руки из рукавов. – Ты бы помыла.

      – Парадная не моя забота, – проворчала прислуга. – Моя обязанность – в квартире убираться, а в парадной полы пусть швейцариха моет.

      – Ну так скажи ей.

      – Так нешто станет она меня слушать! Вы бы сами ей сказали, барин.

      Кунцевич поморщился, поправил перед зеркалом галстук и пошел в гостиную.

      – Ужинать будете? – спросила вслед горничная.

      – Скажи Матрене, чтобы через десять минут накрывала. Барыня дома?

      – Дома я, дома. – Елизавета вышла из спальни. – Где ж мне быть, коли не дома?

      Мечислав Николаевич чмокнул свою беззаконницу в обнаженное плечо и устало опустился в кресло.

      – Как дела на службе?

      – А, – чиновник махнул рукой, – ну ее, не спрашивай.

      Через полтора часа он лежал в кровати, прислонившись к теплому боку сожительницы.

      – Ты ничего не забыла?

      Лиза молча погладила его по волосам.

      – Ну и славно. Туши огонь.

      Из квартиры он вышел ровно в половине десятого. Только ступил на первую ступеньку лестницы, как увидел поднимавшегося мастерового с деревянным ящиком с инструментами.

      – Вы почему по парадной, любезный? – нахмурился Мечислав Николаевич.

      Мастеровой, ничего не ответив, улыбнулся, поставил ящик на ступеньки и достал из кармана тужурки револьвер.

      Кунцевич развернулся и ринулся к двери своей квартиры. Вслед ему один за другим прогремели три выстрела.

      Глава 1

      ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ

      Господину Директору Департамента полиции

      Начальника

      С.-Петербургской сыскной полиции

      статского советника Чулицкого

РАПОРТ

      15-го сего мая в С.-Петербургскую сыскную полицию вместе с сопроводительным письмом от Вашего превосходительства поступило заявление члена Государственного Совета шталмейстера Высочайшего двора В. И. Давыдова о том, что он, желая передать жене своей Софии Порфирьевне, живущей с недавнего времени от него отдельно, принадлежащие ей драгоценные вещи, хранившиеся в безопасном ящике в Волжско-Камском банке, обнаружил пропажу самых дорогих бриллиантовых вещей на сумму приблизительно до 120 000 руб.

      Для расследования этой кражи мною, по Вашему указанию, на место происшествия командирован чиновник для поручений коллежский секретарь Кунцевич…

      – Тпру! – натянул поводья «ванька», и пролетка остановилась у роскошного трехэтажного особняка в Витебском переулке.

      Мечислав Николаевич был принят незамедлительно. Шталмейстер изволил пожать ему руку и предложил кофе. Коллежский секретарь отказываться не стал.

      – Сергей Эрастович отрекомендовал вас как весьма способного в своем деле чиновника, – сказал Давыдов после того, как лакей, разлив кофе по чашкам, удалился.

      – Я весьма польщен столь лестной характеристикой его превосходительства и постараюсь полностью оправдать оказанное мне директором Департамента полиции доверие. – Мечислав Николаевич скромно потупился.

      – Замечательно. С чего вы собираетесь начать розыски?

      – Для начала мне необходимо расспросить вас о произошедшем.

      – Но я же все довольно подробно изложил следователю…

      – И все же мне самому хотелось бы услышать об обстоятельствах кражи непосредственно от вас.

      – Ну хорошо, коли так надо, то я готов еще раз изложить факты, – в голосе царедворца послышались едва заметные нотки раздражения.

      – Благодарю, вас, ваше превосходительство. Итак… Похищенные ценности вам не принадлежат?

      – Да. Это собственность моей супруги. Мы некоторое время не живем вместе…

      – Не сочтите за дерзость, ваше превосходительство, и позвольте полюбопытствовать, по какой причине?

      – Вам это обязательно знать? – Шталмейстер уже не пытался скрыть раздражения.

      – Доводилось ли вам когда-нибудь серьезно болеть, ваше превосходительство? – неучтиво, вопросом на вопрос, ответил чиновник для поручений.

      – Что? – растерялся Давыдов.

      – Я говорю, не случалось ли у вас или, может быть, у кого-нибудь из близких вам людей такой серьезной болезни, которая требовала бы незамедлительного вмешательства доктора?

      – Случалось, но при чем здесь…

      – Прошу прощения. Теперь скажите, когда являлся доктор, рассказывали ли вы ему обо всех симптомах вашей болезни, даже самых неприятных, или из чувства скромности умалчивали?

      – Врачу надобно говорить все!

      – Так вот, сейчас врач для вас – я. И мне тоже надобно говорить все, о чем бы я ни спрашивал.