Продавцы грёз. Том 2. Геннадий Башунов

руки. Уселся на пол, угрюмо глядя на то, как его помощник укладывает труп на один из лежаков.

      – Мне жаль, – сказал он.

      – Я знаю, Два Ножа, – глухо ответил Хаас. – И я благодарен тебе за то, что принес его тело.

      – Я должен был сделать это.

      – Два Ножа – да, но не Нестол.

      Представитель четвертого клана горько усмехнулся.

      – Ты тоже почувствовал, что я сам не свой?

      – Чувствовал все эти годы.

      Последний оставшийся в живых телохранитель укрыл тело брата одеялом и уселся напротив всего господина.

      – Я потерял двоих людей, даже не вступив в бой, – медленно проговорил Два Ножа. – Противник, очевидно, умеет либо обманывать наши чувства, либо прячется так, как не может ни один человек. Впрочем, он и не человек вовсе. Я в дерьмовой форме, и ты, дружище, тоже. Полчаса назад ты показал себя умнее меня, сказав, что мы не в состоянии драться. Тогда я не прислушался, и зря. Поэтому сейчас решать тебе. Мы либо пытаемся смыться отсюда в полдень, надеясь, что психопат Корвел нас не выследит или отпустит по какой-то своей прихоти. Либо ждем вечера и вступаем с ним в бой. При любом из этих вариантов мы, скорее всего, умрем в ближайшие сутки.

      Хаас не думал ни секунды.

      – Предпочту получить пулю в лицо, а не в спину.

      – На том и порешили. А теперь давай поспим, завтра нам придется очень тяжело.

      Глава сорок первая

      Ночью Два Ножа сломал забор, и утром дети это заметили. Произошедшие в дальнейшем события можно было описать одним словом.

      Кошмар.

      Дети постарше попытались залатать дыры, которые ночью проделал Два Ножа, но не успели. Толпа – человек, должно быть, тридцать – отощавших обитателей белого домика ворвалась к изгоям, и началась бойня. Вооруженные всего лишь трухлявыми палками и камнями, они по трое-четверо набрасывались на противника, пытаясь свалить его на землю. Если это удавалось, изгой был обречен. Его били палками и кулаками, кусали, царапали, пинали, пытались выдавить глаза, драли за волосы.

      Обитатели домика тоже несли потери: пара упала еще на подходах к ограде, сраженные меткими бросками камней, не меньше полудюжины были убиты внутри ограды. У обороняющихся тоже были палки, скорее даже дубины, и, конечно, ножи. Одна из нападающих – девочка лет восьми – с диким воем пыталась доползти до домика, оставляя на ярко-зеленой траве кровавый след. Ее пырнули в живот и дважды в бедро. Она была обречена, но все еще пыталась цепляться за жизнь – единственное, что она когда-либо имела.

      Сад наполняли крики боли, плачь и стоны раненых. Полные ярости вопли и визг дерущихся. Обреченные завывания умирающих.

      Погибло четверо из девяти изгоев. Остальные, благодаря командам и яростным действиям самого старшего парня, умудрились сгруппироваться и отойти в дальний конец своего лагеря. Там у них был сооружен шалаш, в котором хранились запасы и примитивные вещи, изготовленные ими самостоятельно. Но дети, живущие в домике, сумели оттеснить их от шалаша. Казалось, изгои обречены…

      Но