Отверженная невеста. Анатолий Ковалев

уже перед сном, она вошла в его кабинет с тяжелым сердцем. Виконт корпел над каким-то толстым фолиантом со старинными картами. В одной руке он держал увеличительное стекло, указательным пальцем другой водил по карте.

      – Пришла меня проведать? – не отрываясь от своего занятия, спросил старик.

      Он бросил взгляд на часы с амурами, стоявшие на его столе, покачал головой и воскликнул:

      – Как время немилосердно! Оно вытекает, как вино из дырявой бочки! Майтрейи уже спит?

      – Она сегодня уснула раньше обычного, – ответила Елена, – потому что плохо спала последние три ночи. Мы все плохо спали…

      И только в этот миг виконт заметил, что его приемная дочь чем-то очень сильно опечалена. Она была бледна и стеснительно отводила взор, стараясь не встречаться с его взглядом.

      – Что случилось, девочка моя? – Он встал из-за стола и, подойдя к ней, взял ее холодные руки.

      – Моя камеристка мадам Байе спрашивает, ночую ли я сегодня в моей спальне или проведу ночь у вас? – Последние слова были едва различимы, так тихо она их произнесла.

      – Ах, вот оно что! – встрепенулся виконт, по всей видимости, только сейчас вспомнив о заключенном браке. Он искренне, громко рассмеялся: – Твоя мадам Байе – несусветная дура, дитя мое! Как она тебя расстроила! А меня вот насмешила, ведьма она этакая! Старина де Гранси уже давно не всходит на капитанский мостик! – Он крепко прижал к груди Елену и нежно поцеловал ее в лоб. – Между нами все останется по-старому, Аленушка, и лишь для общества, для этих сатиров и пошляков, мы будем с тобой называться супругами.

      – Я никогда не забуду, отец, сколько добра вы для меня сделали, никогда ничего не потребовав взамен!

      Елена впервые за восемь лет назвала де Гранси отцом. Ей с детства внушила бабушка Пелагея Тихоновна, что слова «отец» и «мать» священны и ими нельзя разбрасываться. Несмотря на всю доброту и заботу, проявленную виконтом, она считала, что отец может быть только один. Часто вспоминая страшный московский двор тысяча восемьсот двенадцатого года с мертвыми солдатами, телегу с кровавой соломой, на которой лежал Денис Иванович, остекленевшими глазами глядя в дымное небо, Елена прятала лицо в ладонях и горько молилась.

      Де Гранси крепче сжал в своих объятьях приемную дочь. Как давно он не слышал этого слова! «Это Бог наказывает меня за то, что я так мало времени уделял своей малышке Мадлен», – говорил он себе и терпеливо ждал.

      Виконт сделал глубокий вдох, чтобы остановить слезы, подступившие к горлу, и тут же захлебнулся в приступе кашля.

      – Принести воды? – испугалась Елена. – Послать за доктором? Может, вам лучше лечь в постель?

      – Ничего не надо, – отмахнулся он, а когда кашель утих, взял ее за руку и подвел к письменному столу.

      Де Гранси раскрыл перед ней огромную карту Атлантического океана с омываемыми им берегами четырех материков.

      – Посмотри сюда! – указал он на еле заметную точку в архипелаге островов близ Португалии. –