Белые тапочки от Версаче. Татьяна Луганцева

переломы, укорочение костей в нескольких местах, несращение, повторные операции, я много чего перенесла, и, поверьте мне, Иван Федорович, то, что я вообще хожу, – это уже хорошо. Во всем надо искать положительные стороны.

      Иван Федорович, казалось, потерял дар речи:

      – А что-то хорошее у тебя в жизни было?

      Катя рассмеялась:

      – Вам так показалось, или я настолько сгустила краски? У меня все хорошо! Двухкомнатная квартира, любимая работа, благодарные пациенты, все понимающая подруга, близкий человек – ее мать и самая главная гордость – мой сын.

      – А любовь? Мужчина? Вы любили? – спросил Иван Федорович.

      – Вот чего нет, того нет. Подловили вы меня. Этого моя жизнь была лишена полностью. Поэтому если у кого-то сложилось впечатление, что моя жизнь полна разврата, раз я родила в шестнадцать лет, то это совсем не так.

      – Вот уж и правду говорят, не суди и не судим будешь.

      – Может быть, может быть.

      – Но ты красивая женщина, врач, где же глаза у мужчин? – спросил Иван Федорович.

      – Мужчины часто обращают внимание на стройные ножки, чего я лишена. Попросту говоря, хромая никому не нужна, – грустно ответила Катя, – да и я не пойду с кем попало, надо, чтобы мужчина нравился.

      – Это нормально, – заверил ее Иван Федорович и тряхнул седой шевелюрой. – Эх, мне бы скинуть годков так… Я бы не посмотрел, что ты с палочкой, наоборот, это придало бы пикантности.

      – Иван Федорович, что за речи?! Остановитесь.

      – Да, ты права, пора идти есть суп, только для начала я зайду в ванную.

      Иван Федорович, все еще находящийся под впечатлением рассказа Кати, ушел в ванную комнату и закрылся там.

      Вскоре он вышел и поспешил на кухню, опираясь на трость. Кате надоела ее прилипшая к телу рубашка, и она тоже пошла в ванную под душ. Она знала, что после двух дней высокой температуры пошла на поправку. Завернувшись в большое махровое полотенце, очень приятно пахнущее, Катя вышла из ванной и пошла на кухню. Иван Федорович хлопотал у плиты. Он бросил на Катю быстрый взгляд.

      – Выглядишь много лучше.

      – Спасибо. Я и чувствую себя лучше, – ответила Катя. – Ничего, что я в полотенце?

      – В самый раз, сейчас поешь, силы и вернутся к тебе.

      Во входную дверь позвонили, Иван Федорович сказал:

      – Ты, Екатерина, ешь, а я пойду посмотрю, кого нелегкая принесла?

      Иван Федорович быстро вернулся, махнув рукой, – ошиблись, мол, дверью. Перед Катей стояла тарелка с наваристым борщом и настроганным в него аккуратной соломкой сердцем. Катя выглянула в окошко и увидела выходящего из их подъезда высокого светловолосого парня в наушниках. Шел он, в такт качая головой.

      «Я его уже видела, наверное, живет здесь», – мимолетно подумала Катя и приступила к борщу. Хоть у нее и не было аппетита, но расстраивать старика она не хотела. Борщ действительно был вкусным, и Катя нисколько не покривила душой, похвалив его.

      – Вы прекрасно готовите.

      – Ты не ела еще жаркое, – похвастался Иван Федорович. – Вообще, мужчина должен уметь готовить и делать это намного лучше бабы!