Ужасные дети. Адская машина. Дневник незнакомца. Жан Кокто

глядели на окровавленный рот. Одни боязливо отходили, щелкнув пальцами, выпячивали губу, поднимали брови, покачивали головой; другие с разбегу подкатывались к своим ранцам. Группа Даржелоса оставалась неподвижной на ступенях крыльца. Наконец появились надзиратель и швейцар, вызванные школьником, которого пострадавший, отправляясь в бой, назвал Жераром. Он показывал им дорогу. Двое мужчин подняли раненого; надзиратель окликнул тень:

      – Это вы, Даржелос?

      – Да, мсье.

      – Идите за мной.

      И маленький отряд двинулся в путь.

      Привилегии красоты неизмеримы. Она действует даже на тех, кто ее не признает.

      Учителя любили Даржелоса. Надзиратель был крайне удручен этим необъяснимым происшествием.

      Мальчика отнесли в швейцарскую, где жена швейцара, славная женщина, умыла его и попыталась привести в чувство.

      Даржелос стоял в дверях. За дверью теснились любопытные головы. Жерар плакал и держал друга за руку.

      – Рассказывайте, Даржелос, – сказал надзиратель.

      – Да нечего рассказывать, мсье. Кидались снежками. Я в него кинул. Наверно, снежок оказался крепкий. Ему попало в грудь, он охнул и упал. Я сперва думал, ему разбило нос другим снежком, оттого и кровь.

      – Не может снежок проломить грудь.

      – Мсье, мсье, – вмешался тут школьник, отзывавшийся на имя «Жерар», – он облепил снегом камень.

      – Это правда? – спросил надзиратель.

      Даржелос пожал плечами.

      – Не отвечаете?

      – А что толку? Смотрите, он открывает глаза, у него и спросите…

      Пострадавший приходил в себя. Он перекатил голову на рукав товарища.

      – Как вы себя чувствуете?

      – Простите…

      – Не извиняйтесь, вы нездоровы, у вас был обморок.

      – Я помню.

      – Вы можете сказать, из-за чего упали в обморок?

      – Мне попали в грудь снежком.

      – От снежка не падают без чувств!

      – Ничего другого не было.

      – Ваш товарищ утверждает, что в снежке был камень.

      Пострадавший видел, как Даржелос пожал плечами.

      – Жерар псих, – сказал он. – Ты что, сдурел? Это был снежок как снежок. Просто я бежал, и, наверно, кровь в голову ударила.

      Надзиратель перевел дух.

      Даржелос уже выходил. Но тут шагнул назад, и все подумали, что он идет к раненому. Поравнявшись с прилавком, где швейцар продавал пеналы, чернила и сладости, он помедлил, вынул из кармана мелочь, положил на прилавок и взял клубок похожей на шнурки для ботинок лакрицы, которую любят школьники. Пересек швейцарскую, поднес руку к виску в подобии воинского салюта и исчез.

      Надзиратель собирался сопровождать потерпевшего. Автомобиль, за которым он послал, уже стоял наготове, когда Жерар стал убеждать надзирателя, что этого не нужно делать, что его появление испугает семью и что он сам отвезет больного домой.

      – И вообще, – добавил он, – смотрите, Полю уже лучше.

      Надзиратель