Дроздово поле, или Ваня Житный на войне. Вероника Кунгурцева

проклинал себя: как он мог забыть, что лешачонок до одури боится огня, а тут – такой чудовищный пожар, они-то вернулись к разбомбленному поезду, а он побежал, небось, куда глаза глядят… Чужая страна, бомбежки! Одно только утешало: лешак в любом лесу, как у себя дома.

      Правда… правда, это было до того, как он провел четыре года на перроне вокзала!..

      Глава 8

      Девочка Яна и цыганка Гордана

      Отняв ручонку у Росицы Брегович, белоголовая, с волосами, как одуванчик, девочка подбежала к Златыгорке и требовательно сказала:

      – Тетя, верни мою маму! Ты слетела с неба, я видела… У тебя там знакомые, ты, наверно, самого Бога знаешь! Скажи им, что я без мамы не могу, это они плохо сделали, не подумавши.

      Бедная посестрима – что ей еще оставалось – обещала попросить, кого следует, но, дескать, остальное не от нее зависит…

      – Ты только попроси, они тебя послушают, – уверял ребенок, вцепившись в руку своей заступницы (в левой руке девочка держала какую-то мягкую игрушку).

      Златыгорка опустила голову. А Ваня, узнав у Росицы Брегович имя девочки, присел перед малышкой на корточки и спросил:

      – Яна, а как зовут твою маму?

      Девочка отвечала: Вилина.

      Ваня с Шишком и Златыгоркой переглянулись: Вилина?! Конечно, могло быть простым совпадением, что это имя так похоже на…

      Уже совсем развиднелось. Они стояли на вершине холма, а внизу, казалось, навеки застыл покореженный поезд, и вот он – мост через реку: чернеет дымящийся, переломленный посередине, искореженный остов. Ваня отвел Златыгорку в сторону, – правда, Яна так и не отцепилась от крылатой девушки, но мальчик решил, что детские уши тут не помеха, – и попросил посестриму еще раз спеть: как там было про мост в песне Виды? Только не слишком громко: ему не хотелось, чтобы Росица Брегович услыхала предсказание… И Златыгорка тихонечко напела:

      Когда ястреб снесет железны яйца,

      Когда упадут те яйца на землю

      И порушат хороший мост,

      То в грозе погибнет последняя вила,

      Самогорска-прекуморска.

      А как не будет на свете белой вилы…

      – Да-да, понятно, – махнул Ваня рукой на плохую концовку. – И что там дальше…

      Посестрима закончила:

      Воспитают самовилу чужие люди,

      Взлелеют сироту и воскормят,

      Но вспорхнула голубка —

      Улетела в дальние края.

      А узнаете вилу по двум крылам,

      По двум крылам, да по первым словам:

      С просьбой обратится самовила к вам…

      Да, кивнул Ваня. С просьбой… Просьба была: вернуть маму.

      А внизу, вокруг поезда, похожего на полураздавленную гусеницу, копошились люди-муравьи: пришла, наконец, дрезина, приехали врачи на машинах «скорой помощи», – транспорт остался на шоссе за лесом, – даже вертолет прилетел с военными.