Святая Русь. Княгиня Мария. Валерий Александрович Замыслов

и у тебя на щеке отметина, – изронил один из мужиков.

      – Ордынец сабелькой прогулялся. Слава Богу, вскользь.

      – А что слыхать о наших Угожах? – с робкой надеждой спросил другой мужик, худосочный, с острыми, бегающими глазами.

      Лазутка вздохнул.

      – Нет ныне, Вахоня, ни Белогостиц, ни Угожей, ни других поселений.

      Мужиков эта новость омрачила больше других. Бабы заревели, а мужики еще больше насупились: нет тяжелее известия о гибели родного очага.

      Лазутка, увидев вместо своего дома черное попелище, долго не мог прийти в себя. Жалость и злость заполонили его душу. Когда думал о свирепых ордынцах, скрипел зубами. Отомстить, отомстить извергам!

      Поехал к боярину Неждану Корзуну и зло бросил:

      – Ты вот меня к семье отпустил, а я как увидел свой спаленный двор, так нет у меня иной думы – вновь с погаными схватиться. Поеду татар сечь, они ныне по всем уделам рыскают.

      – Глупо, Лазутка. Один в поле не воин. Ну, как богатырь, срубишь несколько голов и сам ляжешь. Велик ли прок?

      – Так как же быть, Неждан Иваныч, как быть? – сжимая рукоять меча, горячо спросил Лазутка.

      – Как? Нам теперь одно остается – выжидать и копить силы, а уж потом вдарить. Терпи!

      Прав боярин: на одном полозу далеко не уедешь. И впрямь надо терпеть. Настанет и для татар гибельный час.

      С теми чувствами и поехал к лесной избушке бортника…

      Удрученные сосельники мяли в натруженных руках войлочные колпаки, тяжко вздыхали и все почему-то поглядывали на Силуяна.

      «Знать, большаком выбрали», – невольно подумалось Лазутке.

      Так и есть: Силуян кинул на старосту цепкий, схватчивый взгляд и напрямик вопросил:

      – Никак, к боярину нас сведешь? Аль, может, самому князю донесешь?

      Лазутка отозвался не вдруг, замешкался. Не простой вопрос подкинул Силуян.

      – А что-то Авдеича среди вас не вижу.

      – Был с утра, а затем в лес убежал борть искать. У него своих дел хватает, – пояснил Вахоня.

      – Так-так, – неопределенно протянул Скитник и уселся на выкорчеванное дерево. Думал, скребя черную, кудреватую бороду. Если уж быть честным, то надо непременно боярину о мужиках доложить. Вотчины его обезлюдели, оскудели, в немалой нужде сидит Неждан Иванович. Каждый мужик на золотом счету. Пошлет боярин своих смердов в осиротевшие вотчины и посадит на тягло. Конечно, на первых порах слабину даст, а затем поставит мужиков на полный оброк. Но такая жизнь мужикам не шибко-то и по нраву. Боярин хоть и не прижимист, но своего не упустит. Его двор обширен, всяких хозяйственных служб не перечесть, и все надо заполнить: хлебом, мясом, рыбой, медом, льном… Много всякого припасу надо: на то он и боярин, чтобы не бедствовать… Мужики же, по всему, надумали здесь остаться, на воле, без боярской кабалы. Места дальние, глухие, никто бы и не изведал. Обрастут более просторными избами, срубят часовенку, где можно Богу помолиться, раскорчуют леса, вспашут новины оралами, засеют их житом – и живи-поживай…

      А как же Петруха Бортник? После Третьего Спаса явятся к нему за