Бедный маленький мир. Книга 1. Перспектива цветущего луга. Марина Козлова

с отчаянием сказала Ника. – И перелезла на ваш балкон. А потом сюда.

      – Не ври, – сказал я ей. – У меня балкон был закрыт.

      – Открыт.

      – Закрыт!

      – Не кричите, – сказала Ника. – Если есть Библия, дайте, я поклянусь. – Открыт настежь. Был. Я его закрыла.

      «А черт его знает, может, и открыт, – уныло подумал я. – Последнее время я забываю, как меня зовут. Троицкий говорит, что это…»

      – Ладно, – сказал я. – Значит, твое счастье.

      Что же тебя родители отпускают в гости к таким сомнительным мальчикам?

      Господи, если бы у меня была дочь, я бы от страха за нее сошел с ума заранее, задолго до ее четырнадцатилетия. Как будто они спрашивают разрешения у родителей, говнюки!

      – Отпускают? – Ника впервые улыбнулась. – Куда там, отпускают. У меня даже телохранитель есть. Я от него убежала – через туалет в Пассаже.

      Поздравляю тебя, Виноградов. К тебе через балкон залезло не простое, а золотое дитя, и сейчас сюда ворвется какой-нибудь «беркут». Она правду не скажет, а тебе не поверят, и посадят тебя, Виноградов, за педофилию.

      – Родителям звонила? – осторожно спросил я.

      – А надо? – растерянно спросила она. Наверное, надо. Или не надо? И ведь не прогонишь – первый час ночи на дворе, ситуация какая-то патовая.

      С соседнего балкона действительно доносился какой-то пьяный шум.

      Я повез ее домой, истово молясь про себя, чтобы ее родители оказались по возможности вменяемыми, хотя к часу ночи они должны были бы уже обзвонить все морги, вызвать авиацию и поднять в ружье внутренние войска.

      – Твой телохранитель уже, наверное, застрелился, – сказал я ей по дороге. – Как русский офицер. Ты, Ника, засранка – так подставила человека.

      – Действительно, – покаянно сказала Ника, зажав ладони между коленками. – Он, наверное, бегает, ищет меня.

      За высокими серыми воротами в Игнатьевском переулке, мимо которых я проезжал раз сто, не было ни звука, ни шороха, ни следов паники, ни «Скорой помощи» рядом, ровным счетом ничего.

      – Вы должны пойти со мной, – сказала она. – Если что, расскажем честно, как было.

      Если что!

      – Убил бы я тебя, – искренне сказал я ей.

      Ника ткнула пальцем куда-то вбок, за выступ, ворота разъехались и бесшумно закрылись за нами, и мы оказались в совершенно пустом дворе, который освещался двумя галогеновыми светильниками, установленными на заборе и развернутыми так, чтобы освещать дом слева и справа, да бледным фонариком на короткой ноге в переплетении чугунных лепестков.

      – Что, – спросил я ее, – достаточно нажать на кнопочку – и ворота открываются?

      – Нет, – достаточно иметь мои отпечатки пальцев.

      – А-а.

      Ничего-ничего. Я чувствую себя крайне глупо уже минут сорок, так что…

      В большой гостиной на синем кожаном диване спала платиновая блондинка в бежевом вечернем платье. Я подумал: наверное, некстати, что бежевым платиновым блондинкам надо начать присваивать