Бедный маленький мир. Книга 1. Перспектива цветущего луга. Марина Козлова

шли по тихому снежному переулку, и она касалась плечом его руки. Ему жгло руку это касание, и он думал о том, что когда-то нашел стихотворение Тютчева, которое поразило его тем, как необычно в нем были расставлены частицы уже и еще:

      …Мы рядом шли, но на меня уже взглянуть ты не решалась, и в ветре мартовского дня пустая наша речь терялась…Уже полураскрытых уст я избегал касаться взглядом, и был еще блаженно пуст тот дивный мир, в котором шли мы рядом…

      – Ты никогда не думал о том, что мы имеем в виду, когда говорим «жизнь»? – говорила тем временем она. – В отношении, например, к поколению, к ситуации смены поколений, к воспроизводству? Жизнь отдельного человека – короткий фиксированный такт, отрезок, но этому отрезку нужен более широкий и тоже по определенным правилам организованный контекст. Для того чтобы учительница начальных классов в этом городе благополучно дожила до пенсии, нянчила внуков, сидела на лавочке с подружками во дворе, варила варенье на год вперед, для того чтобы были старики, дети, внуки, завещания, дневники, переписка, антиквариат, мемуары, нужны церковь, университет… Монастырь – просто замечательно было бы…

      – Суд, – подсказал Виктор Александрович. – Ты меня что, совсем идиотом считаешь? Так и скажи, что, с твоей точки зрения, город вымирает, потому что разрушены институциональные формы. Все до единой. Да?

      – Так и скажу. Если хочешь, я тебе протокольным языком все быстренько скажу. Но я с тобой вообще-то разговариваю. И я тебе на другом языке пытаюсь сказать: в городе не осталось вечных мест. Они должны быть, даже если их востребует три процента от числа проживающих. Они, эти вечные места, вообще не работают на спрос. Они существуют сами по себе. Но если жизнь равна себе самой, Витя…

      Он потер переносицу и, загружая пиво в пакет, тихо сказал:

      – Не надо меня агитировать, ребенок. Ты так хорошо все это говоришь, так и напишешь завтра в отчете. Я же тебя прекрасно понимаю, моя жизнь уж точно не равна себе самой.

      И он конечно же внимательно посмотрел на Иванну, а она, конечно, легко пропустила это мимо ушей, сказав: «Рыбу я сама куплю» – и отодвинув его от окошка ларька, потребовала продемонстрировать ей всю имеющуюся в ассортименте рыбную нарезку.

      «Как хорошо, – думала Иванна, устраиваясь с ногами в кресле, где еще полчаса назад напряженно сидел Виктор. Пиво, рыба горбуша, пивные кружки с гербом города Кельна… лучше бы я не приходила. Встретились бы завтра на работе, я бы сдала отчет. Но я очень устала, и нужен живой человек рядом, хороший, небезразличный. Хотя уже достаточно тепла и пора собираться домой…»

      Она устала и на самом деле очень грустила, но так глубоко, что Виктор Александрович заметить и почувствовать этого не смог бы никогда. Она тогда почти всю ночь лежала в своем номере без сна, в наушниках, с Даларасом в плейере. И только под утро крепко уснула, и ей приснилась бабушка Надя, и как они собирают смородину на даче, а проснувшись, она обнаружила, что в плейере сели батарейки.

      В отчете она напишет о встрече с мэром. О том, что он очень переживает за город