666 женщин Лешего. Михаил Александрович Каюрин

прежде мысли, от которых на душе делалось стыдливо и тревожно. Она пыталась гнать прочь такие мысли, и вначале у неё это получалось, но затем они стали посещать её всё чаще и назойливее, мучительно атакуя непривычными и сладострастными ощущениями внутри.

      Её сердце трепетало всякий раз, когда она видела своего возлюбленного, слышала его голос, заразительный смех. Не было предела умилению смотреть в его искрящиеся карие глаза.

      Фелиция вспомнила сейчас о тех мучительных отрезках жизни, которые ей пришлось тогда пережить.

      Её роман был бурным и скоротечным. Уже через месяц любвеобильный философ, обещавший ей райскую жизнь, переключил своё внимание на другое наивное создание и перестал её замечать.

      Это стало шоком для Фелиции. В глубине души она знала, что любимый ею мужчина потерян навсегда и возврата к прежним отношениям быть уже не может, однако принять это за действительность у неё не получалось.

      Ни плюнуть обманщику в лицо, ни ударить его по ненавистной уже физиономии, ни расцарапать в кровь лицо, как она ранее советовала подружкам, у неё самой, почему-то, не хватало духу. Более того, она готова была пойти даже на унижение и пожертвовать любыми благами, лишь бы вернуть возлюбленного, лишь бы вновь очутиться в его жарких и страстных объятиях – так сильно прикипела она к нему. Однако все концы были обрублены, для возобновления прежних отношений не осталось никакого варианта.

      Фелиция повернулась на живот, сняла очки, приподнялась и посмотрела на кромку скалистого берега. Утёс по-прежнему был безлюден.

      «Интересно, чем он сейчас занят, о чём думает? – мелькнула мысль о Лешем. – Как воспринял моё появление? Не может быть, чтобы он, вернувшись в свою берлогу, тотчас выбросил меня из головы. Он, хоть и отшельник, а, всё-таки, мужик, и всё мужское, надо полагать, ему не чуждо», – Фелиция в очередной раз самодовольно хихикнула.

      Если бы кто со стороны посмотрел в этот момент в её глаза, то непременно заметил бы, как они озорно вспыхнули.

      «Раскрою я твою тайну, Леший, – с твёрдой уверенностью подумала журналистка, поворачиваясь снова на спину. – Чего бы мне этого не стоило».

      Перед глазами тотчас всплыло его благообразное лицо.

      – А ведь он понравился тебе, – произнесла Сойкина негромко, обратившись сама к себе, и снова на её лице проскользнула озорная улыбка. – Признайся, Фиса, от себя-то зачем скрывать? Никто ведь об этом не догадается и не узнает.

      Высказавшись вслух, она вдруг испугалась своих слов. Резко приподнялась, опустила очки на кончик носа, огляделась внимательно по сторонам в поисках того, кто мог её подслушать.

      «Вот глупая, – подумала журналистка, успокоившись. – Взбредёт же в голову такая чушь! Кто здесь может находиться кроме тебя самой? Гром уже далеко отсюда, Леший уполз в свою берлогу».

      Фелиция хотела снова прилечь, как вдруг её мимолётный взгляд зафиксировал на утёсе человека. На том самом утёсе, на котором когда-то стоял совсем ещё юный Виктор Громов.

      До сидящего на скамейке человека