Красные дьяволята-remake. Елена Нестерина

кусачее насекомое. Ух, от него врагам доставалось! Мощно он воевал, никому не давал спуску. Но однажды враги его всё-таки схватили. И вывели расстреливать. Но солдаты, которым нужно было в него целиться, не могли… не хотели в Овода стрелять, потому что очень его уважали…

      Вроде, интересно говорила сестрица, а непонятно. Мишка даже разозлился.

      – Ну-ка говори по-людски! – нахмурился он. – А то сейчас как тресну!

      Аж мамушка, которая на лавке притулилась, глаза открыла, забеспокоилась – знать, опять её дети по привычке сцепились.

      – Деточки, не ссорьтесь! – взмолилась она. Послушала – вроде тихо. И опять задремала.

      Дуняша гордо посмотрела на брата и бросила ему в лицо:

      – Давай, давай, бей… А Овод был такой смелый, такой бесстрашный. Ничего не боялся. Да. Я тоже так хочу… Овод много страдал – от таких дураков, как ты. Вот и стал сильным и этим… несгибаемым. Овод – герой.

      Мишку аж мороз по коже продрал. И как-то интересно ему так стало.

      – Ого! – он попытался вырвать у сестры книжку. – Дай, я сам…

      Но Дуняша хлопнула его по рукам.

      – Не трогай! Я сама прочитаю, слушай. Вот, его враги расстреливают. «…Овод слегка пошатнулся, но не упал. Одна пуля… поцарапала ему щёку, кровь хлынула на белый воротник. Другая попала в ногу выше колена. Когда дым рассеялся, солдаты увидели, что он стоит, улыбаясь, и стирает изуродованной рукой кровь со щеки. – Плохо стреляете, друзья! – сказал Овод. – Попробуйте ещё раз!.. По шеренге пробежал ропот. Каждый карабинер целился в сторону, в тайной надежде, что смертельная пуля будет пущена рукой соседа, а не его собственной. А Овод по-прежнему стоял и улыбался им… Опустив карабины, солдаты в отчаянии смотрели на человека, уцелевшего под пулями… – Пли! – крикнул полковник… Нельзя было допустить, чтобы Овод сам командовал своим расстрелом.»

      Мишка очумел. Вернее, не так нужно было назвать то чувство, что поселилось в его широкой душе.

      – Вот это да! – только и сказал он. И тут же попробовал представить себя на месте Овода. – А я бы, я бы так смог?..

      – Ты – вряд ли, орясина бестолковая. – отрезала Дуняша. – Всё, не мешай, хочу дочитать. Вдруг… – она сдавленно всхлипнула. – Вдруг он всё-таки выжил… Или отец спас его…

      И девочка, крепко схватив книгу, снова погрузилась в чтение. Стучал по рельсам поезд, мчался, разрезая тёмную южную ночь. Спали в вагоне пассажиры, моталась, чадя и поскрипывая, под потолком керосиновая лампа.

      Мишка, спрыгнув с полки, затосковал. Ну нечего ему было делать, нечего. И томило его что-то, звало куда-то, жгло горячую голову, распирало душу. То пройдётся он по вагону, задевая людей и получая тычки и нелестные отзывы; то заглянет матери в корзинку; то прилипнет носом к окну. Без толку.

      Не выдержал. Снова забрался к сестре на полку.

      – Подвинься, спать буду, – как бы и ни при чём заявил он. – Ну, так чего там случилось-то?

      Дуняша посмотрела на брата – и Мишка её прямо не узнал! Преобразилась. Выпрямилась, высоко подняв голову, и устремила взгляд в даль.

      – Тебе не понять, Мишка…