Проклятье Меченого. Александр Рябинин

компании доходили до нашей глубинки в совершенно извращённой форме, доведённой до полного абсурда.

      Слушаешь Горбачева, вроде все правильно говорит. Получаешь циркуляр "во исполнение решения", и удивляешься, какой же идиот все это придумал…

      Глава 1. А теперь – салатик.

      Утро было не просто жарким, а знойным. Не меньше тридцати градусов в тени. Я не стал ждать автобус и пошел на работу пешком. Время пиковое, народа в транспорте, как килек в консервной банке. Старенькие городские "ЛиАЗы" превращались в такие дни в настоящие душегубки. До работы километра три, минут за сорок доберусь не спеша… У городского рынка, около одного из торговых павильонов, толпился народ. Из павильона вышел Андрей Кривцов. Андрей работал экономистом в райплане. Райплан – это плановый отдел райисполкома. Должность он занимал самую рядовую и, как следствие, оклад у него был "сто рублей и рано дома".

      Каждый раз, когда мы встречались, он вызывал у меня жалость. Рост у него был под два метра и весил он килограмм девяносто. При этом выглядел истощенным. Просто – наследственность такая. Кость широкая. Как он рассказывал, у них в семье все мужики были высокими и крепкими.

      На окружающих Андрей смотрел таким жалобным взглядом, что казалось, ещё немного – и заплачет. А все потому, что был вечно голодным. Когда он заходил ко мне в кабинет, вместо приветствия, первым делом спрашивал: – У тебя перекусить ничего нет? Дашь ему бутерброд, он тут же его проглотит и снова смотрит на тебя просящим взглядом.

      Но если у меня Андрей вызывал жалость, то его соседка по кабинету, Верочка Зайцева, миловидная, пухленькая девушка, жаловалась, что боится оставаться с Кривцовым наедине, потому что он смотрит на нее плотоядно, словно хочет сожрать.

      Тяжело переживал Андрей перестройку. Организм требовал калорий, а в магазинах было шаром покати. А покупать продукты на рынке ему было не по карману… Но сегодня он выглядел счастливым, как никогда. Светился просто каким то внутренним светом. В левой руке он держал авоську с жестяными консервными банками. И банок этих было штук двадцать, не меньше. Авоська от тяжести растянулась почти до земли. После рукопожатия, я спросил:

      – Что это ты тащишь, Андрюха?

      – Да тут консервы выбросили, а я как раз мимо шел, когда их выгружали из машины. Одним из первых в очереди оказался. Повезло, так повезло! Беги и ты, займи очередь. Там много завезли. Только теперь постоять придется часа полтора.

      Я взглянул на авоську. Ассортимент был широкий: кильки в томатном соусе, сардины в масле, тунец в собственном соку и даже рижские шпроты. Объединяло консервные банки одно – все они вздулись и, казалось, ещё немного и взорвутся.

      – Андрей, а ты срок годности на банках смотрел? Консервы протухли уже, им на свалке место.

      – Какая свалка, ты что. Прокипятить маленько и порядок.

      Я махнул рукой и пошел дальше. А очередь за консервами все прибывала....

      Это было летом 1988-го года. В самый разгар перестройки.