Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля. Александр Тюрин

[129]… трех лет шестнадцать человек, двух лет пять человек, году шесть человек, полугоду два человека. Женска полу… пяти лет одиннадцать, четырех лет тринадцать, трех лет двенадцать, двух лет девять, году шесть, полугоду два.

      Всего недорослей двести девяносто четыре человека…»

      Далее приводятся данные по Волхову Карпову и Карповскому уезду, Хотмыжску и Хотмыжскому уезду, Вольному и Вольнов-скому уезду, Ахтырскому и Колонтаевскому уездам и другим городам и уездам.

      «Всего взято и побито и позжено в приход воинских людей Крымскаго хана с ордами в Белгороде и в иных городах, которые писаны в сих книгах выше сего… руских людей и черкас и жен и детей и всяких чинов людей три тысячи двести пятьдесят восемь человек.

      Да в том числе… семи лет тридцать шесть человек, шести лет тридцать человек, пяти лет тридцать семь человек, четырех лет двадцать два человека, трех лет пятьдесят два человека, двух лет двадцать два человека, году девятнадцать, полугоду шесть человек.

      Всего недорослей мужеска пола 443 человека. Да женска полу… семи лет 27, шести лет тридцать, пяти лет тридцать четыре, четырех лет лет 41, трех лет тридцать семь, двух лет девятнадцать, году одинадцать, полугоду шесть человек. Всего 397.

      И всего недорослей мужска и женска полу восемьсот сорок человек».[130]

      Пусть простит меня читатель за столь длинные цитаты. (Я привел далеко не все сведения, вскрывающие «анатомию обычного набега». Степные хищники сожгли дома, церкви, увели скот, увезли хлебные припасы и даже ульи с пчелами, истребили все, что нельзя утащить с собой.) Я лишь слегка приоткрыл масштабы исторического страдания России и ее фронтира.

      Автор этой книги нисколько не склонен приписывать какому-либо племени врожденную жестокость. Те же европейцы, кичащиеся то своей просвещенностью, то склонностью к порядку, то демократичностью, запятнали свою историю постоянным хищничеством. В Средневековье «цивилизованные европейцы» вырезали целые города, а в Новое время методично истребляли целые народы. Но русская культура, вера и государственность неизменно отвергали уничтожение по конфессиональному, этническому или экономическому признаку. Попадая под влияние нашей культуры, тот же кочевой варвар менял свои привычки, а его сын уже был вполне русским человеком.

      Либералы, взявшиеся писать и говорить о нашей истории, легко пробегают мимо русского фронтира XVI–XIX вв. и, уж конечно, не замечают его жертвенной роли. Пожалеть младенца можно лишь тогда, когда его каким-то образом причислили к «жертвам царизма». Тут будет политический смак и либеральное удовлетворение. А если младенца сжег, утопил или рассек саблей степной или горный «борец против самодержавия», то и вспоминать тут нечего. Мягок снаружи, но суров внутри российский либерал.

      Не могу не привести слова виднейшего исследователя русской колонизации Любавского, написанные, кстати, в 1918 г., когда, казалось, Россия рухнула навсегда. Что предоставило русскому народу право обладания житницей, бывшей когда-то Диким полем?

      «Неустанное,

130

Багалей. Материалы. С. 91–101.