Трое с площади Карронад. Владислав Крапивин

краю земли.

      Дальше ничего не было. Громадная темнота была дальше. Начиналась она в двух шагах и уходила неизвестно куда. Эго распахнулся космос. Он дышал йодисто-солёной свежестью, словно в темноте развесили громадные чёрные простыни, выстиранные в холодном рассоле.

      Из этой темноты и прохлады подкралось что-то смутно-белое, шипучее, и – бах! – перед Славкой встала стена из брызг. Они секунду висели неподвижно, а потом посыпались на Славку, на маму.

      Мама по-девчоночьи взвизгнула и отскочила. А Славка засмеялся:

      – Мама, это прибой!

      – Отойди, Славка, вымокнешь!

      – Это же прибой! Мама, он солёный!

      Бах! – опять выросла белая стена. А когда рассыпалась и упала, Славка увидел, что космос не пустой. В нём жили огоньки. Яркий красный огонёк – прямо перед Славкой – давал тройную вспышку и угасал на несколько секунд. Конечно, это был маяк. А левее маяка, теряясь во мраке, тоже мигали белые и красные огоньки, каждый по-своему: одни редко, другие часто.

      Справа от маяка вклинивалась в морскую тьму полоса огней. Наверно, там был мыс или другой берег бухты. Вдруг часть берега оторвалась и, сверкая огнями, тихо пошла влево, к маяку. Целый кусок суши со множеством окон и фонарей!

      Славка не сразу понял, что случилось. Но потом услышал далёкую музыку и догадался, что это уходит в море пассажирский лайнер.

      Теплоход шёл вроде бы не быстро, но почему-то очень скоро стал уменьшаться, тускнеть и превратился в еле заметное светящееся облачко.

      Ослепительной звездой вспыхнул в дальней дали прожектор, махнул синим лучом и погас…

      – Славка, ты же промок насквозь!

      И правда, рубашка прилипла к плечам и груди. Брюки набухли, стали жёсткие и тяжёлые, будто из жести. Артёмка тоже был весь мокрый, только длинные уши, зажатые в Славкином кулаке, оставались сухими.

      – Славка, ты меня слышишь? Пора.

      – Ещё самую минуточку…

      Через полчаса, засыпая на скрипучем диване, Славка успел подумать: «Лишь бы это был не сон!» С таким страхом он и уснул.

      …Это не было сном. Утром он увидел море во всей его синеве и громадности. И Город…

      Славка зажмурился и задохнулся. Потом захохотал и, забыв про маму, кинулся вниз по улице, по тропинкам, по каменистому откосу, через сухие колючки, которые обрадованно вцепились в брюки…

      С моря летел тёплый ветер. На мачтах и сигнальных вышках бились и трепетали разноцветные флаги.

      – Семибратов, голубчик мой, ты почему не решаешь? – Грузный и седой учитель математики навис над Славкой.

      Славка поспешно встал.

      – Я решил. Яков Павлыч…

      – Когда же ты решил? Покажи-ка… Дорогой мой, где же здесь решение? Ты – просто ответы написал!

      – Разве неправильно? – удивился Славка.

      – Ответы правильные, но объяснения-то нет. Почему у тебя икс равен пяти, а, скажем, не семи или не тысяче?

      Славка неловко улыбнулся и пожал плечами:

      – Как же тысяче? Если пяти.

      – Да! Но почему? Может быть, ты просто списал ответ?

      – Он