Легенда о Лунном Принце. Анастасия Баталова

юноша положил кеды и сачок между камней и, выпрямившись, стянул через голову футболку.

      Амаранта увидела, как под нежной, ровно загорелой кожей спины обозначились бугорки лопаток, как сверкнули тёмным подмышки; немного наклонившись вперёд, быстрым уверенным движением юноша стянул и шорты – он, очевидно, не предполагал, что на него смотрят – упругие мальчишеские ягодицы, золотистые, словно зрелый персик, открылись взору художницы – смотреть не следовало, она должна была отвернуться, но неодолимая алчность до этой нечаянно украденной красоты овладела ею – юноша повернулся и начал осторожно слезать по камням в воду – Амаранта смогла разглядеть его целиком – узкую нежную грудь с едва заметными точками сосков, впалый мальчишеский живот с тугим узелком пупка, тёмный пушистый островок чуть ниже…

      Юноша нырнул и отважно поплыл в открытое море навстречу сизым вихрастым, довольно высоким волнам.

      Амаранта развернулась и скорым шагом пошла прочь от берега к скале, возле которой начинался долгий и крутой подъём к отелю. Наверху, уцепившись обнажёнными корнями за острые выступы, тянулись к небу раскрытыми ладонями листьев карликовые деревья.

      Останавливаясь время от времени на небольших каменных площадках, художница то и дело взглядывала на море, отсюда, разумеется, ничего нельзя было видеть, она вздыхала и продолжала путь, не зная, как относиться к своему сегодняшнему странному переживанию… «Доберусь до номера, – подумала она, – и сделаю набросок. Купающийся мальчик.»

      Укрепив на мольберте большой ослепительно белый лист ватмана, Амаранта взяла в руки уголь. Она прикрыла глаза, стараясь восстановить во всех подробностях гибкое тело мальчугана, сидящего на прибрежном камне. Её поразила та лёгкость, с которой легли на ватман первые смелые рыхлые размашистые угольные линии – анатомией Амаранта владела превосходно, она вдоль и поперёк изучила её ещё много лет назад в процессе работы над одним из самых известных своих полотен – «Урок хореографии».

      Положив ещё несколько штрихов, вполне способных удовлетворить её внутреннее видение, Амаранта вдруг остановилась, почти с ужасом осознав, что вчистую не помнит лица изображаемого юноши. Точнее, не знает этого лица вовсе – ведь она так ни разу на него и не посмотрела, увлекшись соблазнительными изгибами фигуры…

      Амаранта положила уголь. Смута, наведённая в её душе утренним впечатлением, не только не улеглась, но даже усилилась – теперь ей мучительно захотелось увидеть юного купальщика снова, на сей раз для того, чтобы запомнить и перенести на рисунок его лицо…

      За завтраком обсуждали последнюю картину Дордена «Родина»; на ней была изображена пойма реки, заливные луга в пёстрой свежести июня, вдалеке – низкие нежные облака, лес, круглые шапки ив, а на переднем плане – юноша и девушка, почти ещё дети, лежащие рядом в густой траве и глядящие в небо, она покусывала стебелек тимофеевки, он положил