Канун Рождества. Н. Ланг

спасти? С вами был кто-то ещё? – встревожился Владимир.

      – Да, мой друг – Станислав Белов. Вы поможете отыскать его? – она схватила священника за руку и крепко сжала.

      – У вас температура. Вызвать спасателей пока не получается – телефон не работает, дорогу замело, машина не проедет. Как только утихнет буря, мы сделаем всё возможное, чтобы помочь вашему другу.

      – Не оставляйте меня, – молила она. – Мне страшно.

      – Чего вы боитесь?

      – Это сложно объяснить, – отвечала она слабым голосом. – Но я чувствую, что нужно рассказать обо всём.

      – Вам необходим отдых, у вас, вероятно, воспаление лёгких. Сон поможет вам восстановить силы, и завтра вы всё расскажете.

      – Я должна сделать это сейчас… Завтра может быть поздно, – с трудом вымолвила Одиллия.

      Настоятель замер в ожидании рассказа. Ему часто исповедовались и не только прихожане. Он обладал удивительным даром располагать людей к откровенности. Владимир умел слушать, для этого требовалось понимание и терпение. Он открыл в себе этот талант задолго до того, как решил стать священником. Люди ощущали в нём благожелательность и многие сами, не зная причины, доверяли ему тайны своего прошлого.

      Мысли путались, слова никак не хотели складываться в предложения. Одиллия не могла сосредоточиться, сделав над собой усилие, она приподнялась на подушке.

      – Только обещайте, что не придадите огласке мою историю, – попросила она, и облизнув пересохшие губы, добавила: – Боюсь, не доживу до завтра.

      За долгий срок службы в церкви настоятель ни разу не нарушил таинства покаяния. Это сокровенный момент, когда можно говорить с душой человека. Открывается множество секретов, множество грехов маленьких и больших, невольных и намеренных. Тернистый путь к спасению, который не каждый сможет осилить. Но какие грехи тяготят сердце молодой женщины?

      – Что ж вы можете быть спокойны относительно меня. Я сохраню ваш ужасный секрет. К тому же, я полагаю, вы выживете.

      Одиллия устало закрыла глаза. Несколько долгих минут она собиралась с силами, чтобы начать грустную повесть.

      – Я давно не была в церкви. И никогда не исповедовалась, – хрипло пробормотала она.

      – Начните с того, что вас больше всего волнует, – посоветовал священник.

      – Я стала свидетелем убийства моей сестры, – выпалила она.

      Настоятель опешил от услышанного. Он не предполагал, что за неприглядный секрет таится в глубине души Одиллии.

      – Это её кровь на вашей одежде? – осторожно спросил он.

      По обветренным щекам женщины текли слёзы раскаяния, но они не приносили облегчения, только горечь и печаль.

      Одиллия на мгновение замерла растерявшись. Она всегда стеснялась собственной слабости. Настоятель молчал, смиренно ожидая, когда слёзы иссякнут, как летний дождь.

      – Нет, что вы, – отрицала она и её щёки окрасил румянец.

      – Чья же кровь на куртке?

      – Не знаю, – прошептала она. – Извините, не могу вспомнить. Последние