Канун Рождества. Н. Ланг

– её язык не шевелился, а горло не желало издавать звуки. Валерий Михайлович ждал ответа, требовал его. Девочка оцепенела и испуганно глядела на отца, не в состоянии оттолкнуть его. За мгновение он смягчился, хватка ослабла, и дочь рухнула на пол.

      – Извини, милая, – он присел и обнял её. – Я не могу простить себя, за то, что не доглядел за ней. Мне не следовало отпускать вас.

      Так их застала мама. Она села рядом и обняла своих родных. Оди не выдержала этих объятий и разрыдалась.

      Семья страдала, но страдала порознь. Они оказались не готовы разделить горе друг с другом. Родители жили, словно по инерции, не проявляя чувств. Ходили на работу, готовили еду, но мало разговаривали, вернее почти не общались.

      Одиллия избегала встреч со Стасом, забросила занятия скалолазанием. Ведь всё напоминало о погибшей сестре. Однако девушку, словно магнитом тянуло, вернуться в штольню. Вход в шахту, как портал в другое измерение, завораживал.

      ***

      Она долго решалась, оттягивая неизбежное. Оглядывалась, искала предлог, чтобы уйти, смотрела на небо. Ветер разогнал пушистые белые облака. Показалось солнце – яркое, обещавшее жаркий день. Ветер шумел в кронах деревьев, словно заплутавший странник, бродил между стволами елей. Воздух был напоен ароматами смолы и мокрой земли. Природа хмелела от летнего зноя. И эта радость резко контрастировала с тем, что случилось в проклятой штольне и ощущениями, снедавшими Одиллию. Страх, что кто-то узнает секрет, и осознание своей вины никогда не дадут ей покоя. На поляне Оди срывала ромашки и золотарник.

      – Я так и думал, что ты придёшь именно сегодня, – сказал Стас.

      Одиллия, сосредоточенная на собирании букета, вздрогнула от неожиданности. Распущенные волосы скрывали её лицо. Она не хотела видеть Белова.

      – Ты давно сюда не приходила. Почему?

      Она посмотрела на него снизу вверх. Грязные кроссовки, потёртые джинсы, мятая футболка. Свитер он нервно сжимал в руках. На лице обозначилась щетина – знак превращения мальчика в мужчину.

      Одиллия ничего не ответила, и боясь выдать тревогу, продолжила собирать ромашки. Ей хотелось чтобы Стас исчез, оставил её в одиночестве. А он бесцеремонно разглядывал её. Подметил изменения. Оди осунулась, побледнела и была небрежно одета. Внешний вид не волновал девочку. Закончив с букетом, она встала. В молчании, полном напряжения, они пошли к штольне.

      – Тебе видно нравится играть в молчанку? – лишившись выдержки, воскликнул Белов. Его раздражала тишина.

      Одиллия ощутила опасность, исходившую от мальчишки, в которого когда-то, в прошлой жизни, была влюблена. Теперь же он предстал в ином свете. Способный на жестокий поступок, он пугал её. Оди опасалась, что Стас выдаст их общую тайну. И тогда… Тогда их ожидает неминуемая расплата. Девочка представила гнев отца и неизмеримую печаль матери. Нет, Одиллия никому не расскажет.

      И вот этот момент настал. Они ступили на кроваво-красный кварцевый песок, который был рассыпан всюду.

      – Мы как преступники, которых