Освобождение. Александр Романовский

т вечер, когда мы познакомились. Еще один вздох вырывается из ее груди, я понимаю, что она вот-вот кончит. Член предательски становится твердым, и мне становится больно. Я смотрю на нее в последние секунды оргазма. Взгляд ее совсем затуманен, как вдруг она поворачивает голову и встречается со мной взглядом.

      Просыпаюсь от легкого прикосновения. Блондинка в строгой черной форме слегка нависает надо мной и говорит, чтобы я пристегнулся. Табло над головой полыхает сигналом «Пристегнуть ремни». Я рассеянно киваю. Она смотрит на меня пристально и ждет чего-то. Осторожно опускаю лежащую на коленях куртку и показываю, что уже пристегнут. Стюардесса кивает и двигается дальше по проходу. Быстро возвратить куртку на колени, пока кто-нибудь не увидел, что у меня сейчас стояк.

      Вот уж спасибо.

      Самолет закладывает вираж со снижением, и в иллюминаторе синее небо сменяется белесой дымкой облаков. Уши закладывает так сильно, что даже немного больно. Где-то позади меня, совсем в хвосте, какой-то финский малыш столкнулся с такой же проблемой. Он явно недоволен, это слышно по его крикам. За четыре года я финский так и не выучил нормально, но понять, что ребенок недоволен сможет и конченный дебил.

      К тому моменту как стюардессы открывают люки, мой конфуз уже прошел. Осматриваюсь по сторонам. Парень лет шестнадцати сбоку от меня увлеченно тыкает в смартфон. Ставлю все деньги на счете против гнилого апельсина, что угадаю игру.

      «Майгон».

      И мой виртуальный счет становится богаче на еще один гнилой апельсин. Осознание собственной никчемности давит новой волной, будто этого сна мне было мало. Теперь еще и эта хренова игра лезет из каждого смартфона. Тут же в голове воскресает старое воспоминание. Совещание. Большая переговорная вся залита светом, огромные окна выходят на солнечную сторону, так что весной это не мудрено. Вилли на правах главного по финансам берет слово, внутри практически все разом умирают. Мы сидим всей командой и слушаем его быструю монотонную и неразборчивую английскую речь. У него просто чудовищный финский акцент, так что весь монолог для меня превратился в корпоративный вариант «Угадай мелодию». «Я угадаю смысл этого занудного предложения по трем знакомым словам» – и тому подобное. Тоби сидит рядом и иногда непроизвольно закатывает глаза. Я замечаю это и делаю знак бровью «Ну что уж поделаешь». Он кивает одними глазами. Отличное было время, мы тогда еще дружили. Только в самом конце, когда мы расходились, мне стало понятно, что совещание было про захват рынков.

      И вот, четыре месяца спустя я лечу над Питером и буквально сатанею. «Захват рынка», чтоб тебя пьяный олень трахнул. Рынок захвачен и вот из каждого смартфона на меня смотрит мой passion child, мой opus magnum, которому я искренне желаю смерти. Еще никогда в жизни я не был настолько безрассудно глупым. Желать смерти тому, что приносит маленький фургончик бабла раз в квартал – да мне точно надо провериться на голову. Ага и назначат мне финозипамчик по три таблетки в день.

      Ректально.

      Очередной приступ бессмысленного самобичевания заканчивается, когда люди начинают вставать со своих мест. Парнишка рядом подрывается тоже и начинает вытягивать с верхней полки свой здоровенный чемодан. Колесики стукаются о ковролин. Внезапно он обращает внимание на меня. Начинаю внутренний отчет. Раз. Два. Три.

      – Вам помочь? – произносит он за мгновение до моего четыре. Молодец, воспитанный.

      – Да, спасибо, – говорю я и киваю. – Черный рюкзак. Просто спустите на сиденье, а дальше я сам.

      Я слегка лукавлю. Сумку я могу снять и сам, но пацану не фиг это знать. Он быстро вытаскивает мой рюкзак и передает мне. Толпа в проходе постепенно рассасывается. Надеваю рюкзак, встаю. Ковролин почти гасит звуки от шагов, оставляя только щелчок костыля. Я выхожу из самолета последним, стюардессы терпеливо ждут, когда я вытащу себя за пределы их зоны ответственности. Не хочу заставлять их ждать. Вежливо прощаюсь на своем кривом и косом финском и двигаюсь в сторону таможенного контроля.

      В щели посадочного рукава просачивается весенний воздух, холодный и с отвратительной примесью копоти и керосина. Вдыхаю его полной грудью и на душе становится приятно.

      Я дома.

      Толпа народа в зоне прилета постепенно распадается и превращается из человеческого моря в маленькие косяки людей. Где-то это пары, иногда семьи. Эти группки быстро лавируют между колоннами, словно беговые тараканы. Кто-то вызывает машину, кто-то движется на остановку ждать автобус.

      Я иду один. Таксист собирается подойти, но я качаю головой. «Не сегодня, старик, – думаю я, а потом добавляю, – лучше, вообще, никогда». Достаю из пальто телефон и быстро набираю по памяти.

      Макс берет трубку со второго гудка.

      – Привет, я почти на выходе.

      – Ща подъеду, четыре минуты, – он быстро вешает трубку.

      Если в чем-то можно положиться на моего брата, так в точном расчете времени. То ли в этом он в отца, а я в мать, то ли он просто невероятно пунктуален, но я не могу вспомнить ни разу, чтобы Макс опоздал или пришел раньше. Каким-то чудом он умудрялся появляться ровно в то самое время, когда заявлял. Ровно