Тень каравеллы. Владислав Крапивин

взрывались – пламя охватывало их разом и начинало торжествующе реветь в печной утробе.

      На окнах в комнате Павлика никогда не закрывались ставни. За стеклами дрожали яркие голубые звезды. Казалось, что дрожат они от гудения огня.

      Мы садились на поленья у приоткрытой дверцы. Павлик брал книгу. Он становился спокойным и строгим. Он мне очень нравился в такие минуты – не насмешливый, добрый, настоящий. Глаза Павлика делались темными, и пламя билось в них беспокойными звездочками. И на лбу, на волосах его дрожали медные отблески.

      Не помню, как читал он: тихо или громко, с выражением или без. Среди пляшущего огня я видел, как на экране, одноногого Сильвера с крикливым попугаем, двухмачтовую «Испаньолу», опоясанный ружейными дымками форт. Головешки, рассыпаясь, стреляли, как мушкеты. Угли были как освещенные закатом скалы острова. Юнга Джим шел по следам сокровищ и воевал с пиратами. Он оказался не таким уж размазней, каким выглядел вначале.

      Но вот вместе с пятым вечером кончилась книжка.

      Честное слово, я растерялся. Я знал, что она должна кончиться, но нельзя же так сразу. Что же дальше? Не будет больше парусов, прибоя, дальних берегов?

      – Хорошая книжка, – потягиваясь, сказал Павлик. – Побольше бы таких.

      – Разве есть еще такие? – очень удивился я.

      – Завтра принесу одну. Выпросил кое-как у Сереги. Называется «Морская тайна».

      «Морская тайна» тоже была замечательной книжкой, только тонкой. Два вечера мы читали про наших моряков, которые оказались в плену на подводном японском крейсере.

      А потом Павлик принес «Приключения Гулливера».

      Книжка начиналась словами, похожими на строчку из песни: «Трехмачтовый бриг «Антилопа» уходил в Южный океан…»

      Мне показалось, что ласковый ветер пошевелил волосы и приподнял листы книги – вот какие это были слова.

      Но Павлик оборвал чтение.

      – Что за чушь? – сказал он серьезно, даже встревоженно.

      – Что? – не понял я.

      – Не бывает же трехмачтовых бригов…

      Для меня эта наука была как темная ночь.

      – Почему?

      Несколько секунд он смотрел на меня молча, потом, видно, понял, что разговаривать со мной об этом бесполезно. Сердито и негромко сказал:

      – Вот потому… Кончается на «у».

      – Раз написано, значит, бывают, – заметил я.

      Тогда он взорвался:

      – »Написано»! Если он трехмачтовый с прямыми парусами, значит, он фрегат, а не бриг!

      – А если не с прямыми?

      – Не с прямыми бриги не бывают, ясно? Они всегда с прямыми, всегда двухмачтовые! Вот!

      – Откуда ты знаешь?

      Он уже успокоился и не хотел спорить.

      – Мало ли… – сказал он рассеянно. – Откуда хочешь… Словари-то почти в каждой книжке есть…

      – Ну ладно. Давай читать, – нетерпеливо потребовал я.

      Павлик помолчал немного и вдруг сказал:

      – Не буду.

      – Ну, Павлик! – взмолился я.

      – Не буду, – спокойно и твердо повторил он. – Если с первого слова вранье начинается, дальше, значит, совсем…

      Я