Сквозь любовь и печаль. Виктор Брюховецкий

души, струя тепло,

      Уже почти не греет,

      Но, как далекая звезда,

      Что не горит – мигает,

      В ночи кромешной иногда

      Потемки раздвигает.

      «И все-таки писать…»

      И все-таки писать!

      Не то, чтобы обязан,

      И этим связан, нет, но за душу возьмет

      Высокая строка, за стол усадит князем,

      Чернильницу подаст и к бездне подведет.

      И ты совсем не ты!

      И только непогода,

      Раскачивая тьму, окутывая сад,

      Подсказывает ход, тропу и вехи брода,

      И ты идешь вперед, на ощупь, наугад,

      Раскачивая жердь,

      Гнилое огибая,

      Предчувствуя судьбу, прикусывая боль,

      И новая строка твоя (почти любая!)

      Пьянит уже верней, чем крепкий алкоголь.

      «Да…»

      И не одно сокровище, быть может,

      Минуя внуков, к правнукам дойдет…

О. Мандельштам

      Да!

      Можно верлибром!

      Но можно – хореем!

      Суть главная в том, чтоб иная орбита…

      Мы в поисках слова незримо стареем

      И вдруг открываем веками забытое.

      Далекое слово!

      Прекрасное слово!

      Подержим в губах и – забвение снова.

      Утро

      Ранний свет. Откину полог —

      Брызнет золотом восток.

      Шмель – мохнатый спелеолог

      Лезет в тыквенный цветок.

      Зреют дынь тугие слитки.

      Слышен перепела бой.

      Конь пасется у калитки,

      Мокрой шлепает губой.

      Запевает гулко улей.

      Мед и яд. Одно окно.

      Золотой жужжащей пулей

      Очарован я давно.

      Жизнь мудра. Разгадка рядом.

      До чего же прост ответ.

      Соты с медом…

      Пчелы с ядом…

      А без яду меда нет.

      «Какая жизнь…»

      Какая жизнь.

      Какие дни.

      Какая странная эпоха!

      Вот и поэзия в тени.

      На что надеется дуреха?

      Того, что было, больше нет,

      Ушло, растаяло, не видно,

      И выйти вновь на белый свет

      Не суждено, как ни обидно…

      И где-нибудь сережа-петя,

      В грязи, в навозе, в молоке,

      Шагая в новое столетье,

      Поднимет дудочку в руке,

      И, с верой в чистое искусство,

      Подует, но услышит… хрип.

      …А мы ему помочь могли б,

      Но нас не будет.

      Вот что грустно.

      «Там ветер солнце подгоняя…»

      Там ветер солнце подгоняя,

      Следит как в поле, за мостом,

      Кругами осень осеняя,

      Плывет развернутым крестом

      Высокий коршун…

      Даль слезится.

      Согретый солнечным лучом,

      Лениво хлопает возница

      О пыль дорожную бичом.

      Я вспоминаю эту прелесть —

      И шум травы, и звук бича…

      Какая все-таки нелепость,

      Остатки жизни волоча,

      Мечтать и не суметь вернуться

      Туда,