Гипсовый трубач. Однажды в России. Юрий Поляков

глисты. – Юный экстрасенс печально улыбнулся.

      – Ага, что я говорил! Спасибо, Проша, ступай! – похвалил Огуревич.

      – А что – «там, там и там»? – уточнил Кокотов, мнительно щупая уплотнение в носу.

      – Для конкретной диагностики вас надо сканировать на клеточном уровне. А это уже совсем другие энергетические и прочие затраты. Ступай, сынок, ступай!

      Мальчик пожал плечами, повернулся и, не снимая повязки, вышел из кабинета походкой вполне зрячего, но утомленного человека.

      – Вот видите! – посочувствовал Аркадий Петрович. – Вам надо собой срочно заняться! Проша недавно у нашего Жемчужина-Чавелова диагностировал тромб. Еле довезли. Сейчас снова поет…

      Распахнулась дверь. Вошел Жарынин, бодрый и подтянутый, как школьный физрук.

      – Ну, – строго спросил он, присаживаясь к столу, – как вы тут? В корпускулярно-волновое состояние еще не перешли?

      – Как видите, – отозвался Огуревич, задетый насмешливым тоном.

      – Тогда есть мотив выпить! – Дмитрий Антонович кивнул на коньяк.

      Директор покорно налил Жарынину и Кокотову по полной.

      – А ты как всегда?

      – Угу…

      – Тогда с Новым годом!

      – В каком смысле? – удивился Андрей Львович.

      – Сегодня – Энкутаташ.

      – Что-о?

      – Одиннадцатое сентября – эфиопский Новый год.

      Соавторы чокнулись, а торсионный полевод снова набряк и обмяк.

      К алкогольному цветку, уже начавшему увядать в организме Кокотова, добавились новые, свежие бутоны.

      – Да, кстати, коллега, – обратился Жарынин к соавтору. – У вас, конечно, обнаружились энергетические глисты?

      – К сожалению… – кивнул безутешный писатель.

      – Я так и думал, – покачал головой режиссер и повернулся к Огуревичу. – Ну, хомо люциферус, рассказывай, как ты докатился до этого! Что происходит в «Ипокренине»? Только честно и без разных там ваших блаватских штучек! – Он грозно кивнул на базедовый портрет. – Иначе помощи от меня не жди!

      Аркадий Петрович вздохнул, расслабил щеки, и его лицо стало скорбно-эпическим.

      Глава 18

      Насельники кущ

      Рассказ Огуревича был долог, многословен, витиеват и туманен. Несколько раз он, отклоняясь от темы, пытался уплутать в мутные проблемы трансморфизма, объяснял, что и лучевая форма жизни – не окончательная фаза эволюции, что в далеком будущем вполне возможно превращение человека в чистую мысль… Но Жарынин каждый раз жестко возвращал его к реальности, которая оказалась грустна и темна, как брачная ночь пенсионеров. Из всего того, что Кокотов сумел понять, складывалась вот такая странная картина.

      Оказывается, чтобы попасть на жительство в «Ипокренино», пожилому деятелю нужно было обладать, во-первых, как минимум званием «Заслуженный работник культуры» (сокращенно – «Засрак»), а во-вторых – собственной жилплощадью. Только безвозмездно отдав ее, ветеран мог получить однокомнатное пристанище в ДВК, пансион, медицинское обслуживание и, наконец, гарантированное погребение в случае смерти. В советские