Гипсовый трубач. Однажды в России. Юрий Поляков

А у нас тут прибавление. Разрешите представить…

      – Вижу! Не надо, – буркнул бородач, уселся за стол и заорал так, что дрогнули стекла в рамах: – Татьяна!!!

      Старики как по команде перестали жевать и опасливо оглянулись.

      – Бегу-у-у! – Официантка торопливо катила к ним тележку.

      Она боязливо выставила перед Жуковым тарелку с налитыми до краев щами, да и витаминного салата ему положила больше, чем остальным. Конечно, такая несоразмерность была молчаливо отмечена соавторами. Впрочем, на этом несправедливость не заканчивалась: если всем достались куриные крылышки, похожие на крошечные пупырчатые бумеранги, то Жукову Татьяна принесла внушительную ножку, напоминавшую дубинку.

      Ян Казимирович завистливо глянул на ножку, достал из сафьянового футляра нож с широким закругленным лезвием, взял витиеватую вилку с четырьмя длинными гранеными зубьями и, постукивая вставными челюстями, точно кастаньетами, продолжил питание.

      – Приятного аппетита! – буркнул бородач с такой ненавистью, что Кокотову сразу расхотелось есть.

      Глава 13

      Сосцы неандерталки

      – А кто он такой, этот Федор Абрамович? – спросил писатель, когда соавторы вернулись в номер.

      – Жуков-Хаит? – отозвался Жарынин, любовно набивая послеобеденную трубку, на сей раз янтарно-желтую, с длинным прямым мундштуком. – Как вам сказать… Тут в двух словах не объяснишь…

      – Объясните в трех словах!

      – Да и в трех не объяснишь.

      – Странная у него фамилия!

      – Если бы только фамилия…

      – Он родственник поэту Хаиту?

      – О, да!

      – Может быть, все-таки расскажете? – раздраженно попросил Кокотов.

      – Любопытство, Андрей Львович, – первый шаг к потере невинности, как справедливо заметил Сен-Жон Перс. Расскажу в другой раз.

      – Ага, так же как про Пат Сэлендж…

      – А я разве не дорассказал?

      – Нет.

      – И на чем же мы остановились? – Режиссер щелкнул автогенной зажигалкой, раскуривая трубку, и устроился в кресле поудобнее.

      – Пат размышляет о том, чей бы оргазм выбрать на уик-энд! – с готовностью напомнил Андрей Львович.

      – Да нет же! На чем мы остановились в вашем «Трубаче»?

      – Не помню, – обидчиво соврал автор.

      – Зато я помню! – Трубка не раскуривалась, и Жарынин, взяв тройничок, проткнул слишком плотно набитый табак в нескольких местах тонким металлическим стержнем. – Мы с вами остановились на «измученном лимоне». Найдите это место!

      Кокотов, ненавидя себя, повиновался:

      – Может, не будем читать вслух?

      – А вам что, стыдно?

      – Не стыдно… Но все это как-то странно…

      – Имейте мужество до конца выслушать то, что сами написали! Ладно, если вам неприятно, я дочитаю…

      Жарынин раскурил наконец трубку и выпустил такую мощную струю дыма, что очертания комнаты на время почти исчезли в ароматном клубящемся тумане.