Гипсовый трубач. Однажды в России. Юрий Поляков

Это была модно остриженная светловолосая дама, одетая в обтягивающие серые вельветовые джинсы и белую ветровку, явно дизайнерскую, похожую на черкеску с газырями. На ее плече висел небольшой крокодиловый портфель.

      – Аркадий Петрович! – ласково позвала она сверху, придав своему красивому лицу капризно-просительное выражение. – Так я возьму Колю?

      Огуревич встрепенулся, задрал голову и пригусарился.

      – Конечно, Наталья Павловна, конечно! – подтвердил он, сладко улыбаясь.

      – Доеду до сервиса и сразу его отпущу… – добавила она.

      – Хорошо, хорошо…

      Жарынин тоже глянул вверх, и его физиономия преобразилась тем изумительным образом, каким меняется лицо дегустатора, отхлебнувшего дежурного столового вина и вдруг обнаружившего в нем редчайший букет и небывалое послевкусие. Кокотов, надо сознаться, тоже поймал себя на глупейшем, совсем мальчишеском чувстве, которое, как это ни удивительно, живет в нас до глубокой мужской старости. Когда в детстве Светлана Егоровна брала его с собой в какие-нибудь скучнейшие гости, он хныкал, отнекивался, дулся, но лишь до тех пор, пока не обнаруживал там, в гостях, незнакомую хорошенькую девочку. И жизнь тут же становилась интересной, наполнялась таинственным, трепетным, пусть даже очень недолгим смыслом.

      – Хорошо, хорошо. Конечно, возьмите, Наталья Павловна! – повторил директор.

      – Спасибо! – кивнула она, поправила на плече ремень портфельчика и еще раз внимательно посмотрела вниз.

      Кокотов почувствовал, что глядит она именно на него – причем с явным удивлением. Это продолжалось мгновение, затем Наталья Павловна еле заметно пожала плечами и стала медленно спускаться. Трое мужчин сопровождали ее нарядное тело проникающими взглядами.

      – Кто это? – играя бровями, тихо спросил Жарынин.

      – Лапузина. Снимает у нас номер. По семейным обстоятельствам, скандальная история, – торопливым шепотом объяснил Огуревич. – Идите, Дмитрий Антонович, оформляйтесь! А потом ко мне. На вас вся надежда!

      – Помогу чем смогу, – кивнул режиссер с солидной сдержанностью влиятельного человека. – Вот и у Андрея Львовича связи в Генеральной прокуратуре.

      – Правда? – посветлел Огуревич.

      – Правда! – с удивлением подтвердил писатель.

      Тем временем Лапузина снизошла с лестницы, едва кивнув мужчинам, еще раз пристально глянула на Кокотова и направилась к выходу, оставляя за собой тонкий дорогой аромат, удивительно совпадавший с ее грациозной походкой.

      – Оформляйтесь! Я предупредил бухгалтерию, – заторопился директор.

      – Люкс?

      – Меделянский, – развел руками директор.

      – А Андрей Львович? – строго спросил Жарынин

      – Скажите, со мной согласовано! – Огуревич страдальчески напряг щеки и поспешил вслед Наталье Павловне.

      – М-да, штучка, – молвил режиссер.

      – А Меделянский тоже здесь? – удивился Кокотов.

      – Вы его знаете?

      – Конечно.

      – Нет, он в Брюсселе. Бьется за