Убегающий от любви (сборник). Юрий Поляков

я.

      – Это точно, – согласился он.

      Следующая девица, надо отдать ей должное, прилично подраздела ведущего, но в конце концов и сама осталась в трогательных панталончиках. Ей присудили поощрительный приз – тур на Канары.

      – Слушай, сосед, – сказал мне Спецкор. – У меня тут в Париже есть знакомая… Мадлен… Я ее в прошлом году в Домжуре снял… Тоже журналистка. Возможно, завтра я не приду ночевать…

      – Ну конечно, с ней в одной койке поинтереснее, чем со мной!

      – Конечно… Так вот, ты не волнуйся, а главное – не поднимай шума…

      – Спи с ней спокойно, дорогой товарищ! – успокоил я его. – Но вообще-то будь поосторожнее!

      – Думаешь, кто-нибудь постукивает глубинщикам?

      – Кому?

      – В Комитет Глубинного Бурения – КГБ…

      – Думаю…

      – Кто?

      – Профессор…

      – Не-ет… Он староват для этого дела… И потом глубинщики по-другому выглядят…

      – А кто же тогда?

      – Не знаю… – пожал плечами Спецкор. – Может, этот кролик из общества дружбы. Их там полно – работа такая… Ладно, давай спать. Завтра у меня взятие Парижа. Если Мадлен на своем поле выступит лучше, чем в Москве, я предложу ей руку и сердце. Ты храпишь?

      – Иногда…

      – Ясно, – кивнул он и достал из тумбочки беруши.

      Засыпая, я думал о том, что, не дай бог, Спецкор соскочит к своей Мадлен и тогда глубинщики меня затаскают…

      10

      В семь часов утра нас разбудили стук в дверь и бодрый голос Друга Народов:

      – Через двадцать минут в штабном номере утренняя оперативка. Явка строго обязательна!

      Потом мы слышали, как он барабанит в соседний номер и объявляет то же самое. Пришлось подниматься.

      – Как ты думаешь, – спросил меня Спецкор, выглядывая из ванной с зубной щеткой в руке, – Буров действительно дурак или прикидывается?

      – Не знаю… Окончательно выяснится, когда он доберется до самого верха…

      – И в этом наша трагедия! – покивал Спецкор.

      В номере рукспецтургруппы собрались все, кроме Поэта-метеориста и Пейзанки. Побледневшая Алла шепнула мне, что провозилась со своей соседкой почти целую ночь: таблетками отпаивала, утешала, чуть не колыбельные пела, та вроде бы успокоилась, но из отеля выходить наотрез отказывается – боится новых впечатлений.

      Пока товарищ Буров признавал минувший день удовлетворительным и распространялся по поводу укрепления дисциплины в группе, Торгонавт рассказал, что Поэт-метеорист пропил в баре свои франки, теперь не может голову оторвать от подушки, умоляет принести опохмелиться и обещает вернуть с премии. Одним словом, «белка» – белая горячка.

      На утренней планерке постановили: Поэта-метеориста и Пейзанку оставить в покое, так как он не может выйти из номера, а она – не хочет.

      Шведский стол – уникальная возможность из пестрой толпы завтракающих людей выявить соотечественников.