Правда о любви. Стефани Лоуренс

рискнуть своим талантом, и написать обычный портрет молодой леди, с тем чтобы наверняка получить Святой Грааль. Ладно, посмотрим на это с другой стороны: насколько сильно тебе хочется перенести на холст сад Ночи? Достаточно, чтобы заставить себя написать приличный портрет молодой леди?

      Джерард встретил прямой взгляд ее серых глаз, покачал головой и обратился к Вейну:

      – Ах уж эти сестры…

      Вейн рассмеялся.

      Но хотя Пейшенс, казалось, разложила все по полочкам, Джерард по-прежнему колебался и, вполне вероятно, ответил бы отказом, если бы не сон. Он провел вечер с Пейшенс и Вейном, лениво болтая на другие темы, а когда прощался с сестрой в вестибюле, та поцеловала его в щеку и прошептала:

      – Ты знаешь, чего хочешь, так сделай это! Рискни.

      Он улыбнулся, погладил ее по щеке и направился домой, размышляя, как написать портрет тщеславной, чванливой дурочки и при этом не забыть и о своих интересах.

      Добравшись до своей квартиры на Дьюк-стрит, Джерард немедленно поднялся в спальню. Его камердинер Комптон поспешил снять с хозяина сюртук и унес, чтобы вычистить и повесить на место. Джерард ухмыльнулся, разделся и упал на кровать.

      И увидел во сне сад Ночи.

      Он никогда не видел его наяву, но сад казался таким живым, таким зовущим, таким чарующе темным. Бурлящим некоей исполненной драматизма энергией, которую он, как художник, понимал лучше остальных смертных. Его притягивали опасность и волнение, намек на таившееся в темноте зло и нечто более определенное, элементарно зловещее, маячившее в тени.

      Сад взывал к нему. Маняще шептал.

      И утром, когда Джерард проснулся, этот шепот был еще свеж в памяти.

      Он не верил в предзнаменования.

      Поднявшись, Джерард накинул поверх рубашки и брюк бархатный пеньюар и спустился вниз. Глупо принимать ответственные решения на пустой желудок!

      Он едва успел приступить к ветчине с яйцами, когда в дверь постучали особым стуком. Распознав сигнал, Джерард поспешно наполнил свою чашку кофе, прежде чем достопочтенный Барнаби Адер успеет осушить весь кофейник.

      Дверь в гостиную распахнулась.

      – О небо! – театрально воскликнул Барнаби, высокий, элегантный, золотоволосый джентльмен с модной печалью во взоре. – Сохрани меня все святые от заботливых мамаш!

      Подойдя к столу, он немедленно схватился за кофейник.

      – Что-нибудь осталось?

      Джерард улыбнулся и жестом обвел стол.

      – Садись и наверстывай.

      Комптон уже спешил поставить перед Барнаби прибор.

      – Спасибо. Ты истинный спаситель! – воскликнул тот, опускаясь на стул.

      Джерард добродушно покачал головой:

      – Доброе утро. Что так тебя расстроило? Неужели бал у леди Харрингтон оказался столь утомительным?

      – Дело не в Харрингтон, – отмахнулся Барнаби и закрыл глаза, наслаждаясь кофе. – Она вполне порядочная особа.

      Он снова открыл глаза и внимательно обозрел каждое блюдо.

      – Дело в леди Оглторп