Другое настоящее. Саша Степанова

чтобы заработать денег на продукты, которые они съедят ради сил на то, чтобы делать вагоны.

      Мы спешим. Отражение моих ботинок мелькает в мокром асфальте. Тетя Поля опаздывает на смену, а я должна успеть позавтракать до начала занятий. Обгоняем редких пешеходов, минуем пустующие в это время павильончики рынка. За решеткой ограды мокнут ржавая железная горка, перекошенные качели и веранда, разрисованная облупленными «смешариками». Возле закрытого продуктового магазина, обхватив руками голову, покачивается похмельный мужик с седыми волосами. Хмурая женщина тащит за руку сонного малыша в криво натянутой шапчонке.

      Наконец мы сворачиваем во двор и идем по тропинке между серыми пятиэтажками и пустырем с торчащей в центре опорой ЛЭП. Монотонно гудят провода.

      – Вот наш дом, – говорит тетя Поля. – Электровозный проезд шестьдесят, квартира четырнадцать. Адрес – запомни.

      «Наш» на один заносчивый этаж выше остальных и чуть более новый – не послевоенный, а времен хрущевской оттепели. Тетя Поля вдавливает три кнопки кодового замка. В подъезде воняет как в сотнях других таких же подъездов – грехом уныния.

      – На второй, на второй поднимайся!

      С каждым шагом густо исписанные стены сообщают мне все больше тайн здешних обитателей в подробностях, которых я знать не хочу.

      За дерматиновой дверью нас встречает дымчатая кошка. Она обмахивает хвостом дверной косяк и важно удаляется, а я пытаюсь осознать, что вот он, мой новый дом – темный, размером с кроличью нору, с запахом жилья, въевшимся в стены. С запахом всего чужого.

      Пока я разуваюсь, тетя Поля стоит у двери со связкой ключей в руках. Мне кажется, она за что-то на меня сердита.

      – Твоя комната – по коридору налево.

      Как раз туда только что прошмыгнула кошка. Я проследила за ней взглядом.

      – Вон, Манька дорогу показывает, – добавляет тетя чуть мягче и кивает на трюмо. Оттуда, прикрепленный к зеркалу липучкой, улыбается дурацкий игрушечный шут. – Я тебе проездной купила и заказала дубликат ключей. У меня сегодня сутки, на ужин разогрей пельмени и бутерброды сделай. Поняла?

      – Поняла, – говорю я захлопнувшейся двери.

      Здесь непривычно тихо, дома никогда не бывало такой тишины. Вот пролетает вдалеке очередной невидимый поезд. Каблуки по лестнице. Жужжание холодильника.

      Я осторожно иду туда, где скрылась пушистая Манька, и смотрю на нее, лежащую поверх покрывала, – только бы не видеть выцветших обоев со следами содранных плакатов, чужих учебников на полке, продавленного компьютерного кресла… Эта комната напоминает фотокарточку из «Инстаграма» с кое-как накинутыми фильтрами – такая же выцветшая.

      Впрочем, здесь есть все необходимое, пусть и не слишком новое. Рано или поздно я привыкну. Разве что под кровать лучше не заглядывать. Красно-синий спортивный мат возле шведской стенки тоже внушает опасения. Да и ковер – непохоже, чтобы тетушка фанатично под ним пылесосила. Куда еще я спрятала бы порнографические журналы, если бы была моим двоюродным