Ледяная трилогия. Владимир Сорокин

теперь – посадите их в угол. А сами – на палубу, – приказал Адмирал. – Я с ними быстро потолкую.

      Бандиты нехотя полезли наверх: в трюме было теплее.

      Адмирал стоял с маузером и смотрел на нас. Сердце его вздрагивало. Но он изо всех сил боролся с ним.

      – Еще раз: за кем вы пришли?

      – За тобой, – произнес я.

      Фер не успела помочь мне. Адмирал зло рассмеялся. Сердце его успокоилось.

      – Адмирал, а куда плывем? – свесилась в люк чубатая голова.

      – В Колмоторово.

      – Так хотели ж в Ярцево наведаться?

      – Там ГПУ. Колмоторово, я сказал! – выкрикнул он. – Самый полный! Встречным судам приветствие: три гудка! Пулемет с палубы убрать! Винтовки спрятать!

      – Есть… – скрылась голова.

      Пароход стал разворачиваться. Чубарый принес пулемет и поставил у ног Адмирала.

      – Адмирал, я чего хотел, – забормотал чубарый, – в Ярцеве-то у меня два кореша и еще…

      – Задраить люк!! – закричал Адмирал, белея.

      Чубарый со вздохом поднялся по лестнице наверх и захлопнул люк. Адмирал подошел ко мне, опустился на корточки. Портупея на нем скрипнула. Он приставил дуло маузера мне ко лбу. И я почувствовал, что он захочет выстрелить. Сердце мое замерло.

      – Так за кем вы пришли? – спросил он второй раз.

      И Фер помогла мне.

      – Мы пришли за тобой, – сказали мы одновременно.

      Сердце его встрепенулось. Маузер задрожал в руке. Он выдохнул, опустил маузер и уперся им в качающийся пол кубрика.

      – Кто вы? – неуверенно спросил он.

      – Твои братья, – ответил я.

      – Я сестра твоя, – сказала Фер.

      Магнит наш заработал. И Эп тоже помог:

      – Я брат твой.

      Широкоскулое и мускулистое лицо Адмирала исказилось: мозг его яростно сопротивлялся. Я понял, что Адмирал страдал последнее время. Так же, как и Никола. Так же, как и я в экспедиции. Сейчас ему стало очень страшно. Тонкие губы его побелели. Пот выступил на бледном лбу. Адмирал задрожал.

      – Бляд…ские… – прошептал он и стал поднимать маузер.

      Ствол плясал в дрожащей, побелевшей руке. Он громко выпустил газы. И навел маузер на Фер:

      – Бля… бляд…ские… гады…

      Сердца наши замерли. И я понял, что мы ВСЕГДА готовы к смерти. Дрожащий палец уже давил на курок. Сердца наши вздрогнули. И Лед ответил им.

      Адмирал в ужасе глянул на Лед. И выстрелил в него. Куски Льда разлетелись по трюму. Мы вскрикнули. Адмирал резко встал. Глаза его закатились. Он пошатнулся и повалился на пол.

      Мы стали освобождаться от пут. Богатырь Эп разорвал свою веревку и развязал нас. Фер кинулась ко Льду. Эп – к потерявшему сознание Адмиралу. Я же моментально принял решение: пулемет! Новый, с новым диском, он маслянисто поблескивал возле лежащего Адмирала. Точно такой же лежал в сундуке у мешочника Самсона, приютившего меня, подростка, на станции Красное зимой 1920 года. Я схватил его, снял с предохранителя и оттянул затвор, как тогда это сделал Самсон, чтобы напугать приставших к нам в то утро оборванцев.

  &n