Миллион евро за мою душу…. Эльвира Осетина

документ, и закрыв нетбук перевел хмурый взгляд на своего друга.

      – Во-первых, аборигенка, миленькая, так что эти пол года будут самым приятными месяцами за последние десять лет, нашей с тобой не самой интересной жизни, – и взгляд его сделался очень многозначительным, от чего Крид поморщился, даже не глядя на своего друга, – так что для начала контракт – это просто моя блажь, ну а во-вторых, не думаю, что девчонка простая марионетка и совсем уж ничего не знает. Не зря же меня так менталом долбануло, и это всего лишь при поверхностном считывании. Поэтому, ее скорее всего захотят убрать, как свидетеля, а контракт же защитит. Соответствующие пункты, я в него внес.

      На несколько минут в столовой, где ужинали мужчины, наступила тишина. Крид сосредоточено обдумывал слова друга, а Орант, убрав нетбук принялся за еду, не забывая иногда мысленно отправлять запрос на артефакт слежения за их гостьей.

      Гостья же, судя по отчету приходящего с артефакта, крепко спала, так как в ее сок была подсыпана довольно приличная доза снотворного и под пристальным взглядом самого Орната выпита до дна.

      – А мне кажется, что ты не прав и девчонку давно бы уже убили, если б она являлась свидетелем, все же целый год прошел… Скажи правду, – Крид пристально посмотрел в глаза своему другу, и ехидно ухмыльнулся, – тебе просто не понравилось, что она умудрилась «тебе», – последнее слово он выделил голосом, – великому и могучему менталисту, дать отпор. И ты просто решил ее изучить, как следует и не самым гуманным способом, ну и заодно убедиться в очередной раз в своем величие. А контракт защитит не ее, а тебя. Потому что прознай кто-то из старейшин о твоих экспериментах и девчонку у тебя отберут.

      Взгляд Оранта стал непроницаем.

      – Ну и к чему вся эта речь? – ленивым голосом он поинтересовался у друга.

      – А к тому, друг мой, – Крид отрезал кусочек стейка и наколол его на вилку, – что уж мне-то врать не надо. – И раздраженно посмотрев в глаза своего друга, которые сейчас не сияли ярко-алым светом, потому что пугать глупенькую аборигенку уже не надо было, жестко добавил: – А то я и обидеться могу.

      Мне снится сон. Скорее не сон, а воспоминание из детства. Но оно настолько яркое, что мне, кажется, будто это произошло вчера, а не пару десятков лет назад.

      Мне всего семь, а брату сегодня исполнилось двенадцать. Мы на берегу реки. Брат одет по-праздничному в черный брючный костюм и белую рубашку, на мне тоже праздничное платье.

      Мама опять напилась, и я, недолго думая, схватив брата за руку утащила его к реке, а то еще не дай бог под горячую руку попадет. Мама, когда выпивала особо люто вымещала свою злость на бессловесном Лешке. Я его безумно жалела в те моменты. Он ведь даже не понимал, за что мама его так ненавидит.

      Наша многоэтажка была построена не далеко от городской реки. На пляже, мы с братом проводили очень много времени. Правда я в этом году пошла в школу, и с утра до обеда там, а что происходит