Излом. Роман. Дмитрий Семишев

Мы что, из-за ста грамм дружбу будем терять? – засмеялся Гена, – ладно, вот тебе сырая резина, вот клей. Где вулканизатор лежит – сам знаешь. Давай, занимайся, а мы тут на грудь примем пока.

      Калитка открылась и в гараж вошел сосед Василича. Пожилой мужик, с благородной сединой и усталым лицом.

      – Василич, у меня к тебе вопрос, – начал он с порога.

      – На любой вопрос – любой ответ, – парировал Геннадий.

      – Съемник для шаровой у тебя есть?

      – Кто не пьет, у того все есть, – важно ответил Василич и опрокинул в рот рюмку. Сладко занюхав водочку кусочком хлеба, Гена достал с полки стеллажа съемник.

      – В тетрадке запишись, что взял, – напомнил Василич порядок, заведенный им еще несколько лет назад. Много у него всякого инструмента и уникальных совершенно приспособлений. Люди берут попользоваться, а возвращать зачастую забывают. Так чтоб не терялся инструмент, Василич завел тетрадку, куда записывал, кому и что давал.

      – Да Бог с тобой, Гена. Я хоть раз чего-нибудь не вернул? Да и тут я, за стенкой. Никуда не денусь, отдам, – возмутился сосед.

      – Ты прав, как мое правое яйцо. И даже чуть-чуть правее. Но запишись все равно. Ты не забудешь, так я забуду куда что ушло. – настаивал на своем Василич.

      Я завулканизировал камеру, забортовал колесо и сел к столу перекурить.

      – Может, все-таки дернешь писярик? – спросил Гена, намекая прозрачно на пятьдесят грамм водки.

      – Нет, Василич. Во-первых, ехать надо, а во-вторых, писяриком ведь не обойдется, а завтра с утра на работу. У нас на проходной, сам знаешь, с запашком не проскочишь, – ответил я.

      – Если пьянка мешает работе – брось ее нафиг, такую работу свою! – глубокомысленно изрек Василич.

      – Ладно, бывайте, братцы, – поднялся я, – да смотрите, не переусердствуйте, до дома-то топать не близко.

      – Если мы не можем идти, мы едем! – ухмыльнулся Василич.

      Из города я вернулся поздно. На скамейке у подъезда я обнаружил в сумерках Андрея Мухина. Вид у него был какой-то потерянный.

      – О чем задумался, детина, ямщик приветливо спросил, какая на сердце кручина, скажи тебя кто огорчил, – пропел я строчку из старинного романса, – ты чего тут?

      – Тебя жду. Разговор есть.

      – Ну, выкладывай, что у тебя стряслось?

      – Случилось страшное, – начал Андрюха, – я жене изменил. Первый раз в жизни. Но самое хреновое даже не это. Самое хреновое то, что я влюбился! По уши, что называется.

      – Господь с тобой, Андрюха! В кого это, если не секрет?

      – Не секрет. В Свету, которая у тебя на новоселье была.

      – И когда же это вы успели-то?

      – А вот, слушай, – вдруг с жаром заговорил Андрей, – помнишь, тогда, с новоселья, Света ушла первой? Так вот, никуда она не ушла. Она спряталась в скверике у школы, а оттуда твой подъезд – как на ладони. Помнишь, все ушли, а мы с тобой еще курили стояли. Так она дождалась, когда мы расстанемся с тобой, догнала меня по дороге