Любви неведомые тропы. Александр Станиславович Сих

поморщился.

      – Я тоже, – брезгливо ответил он. – И как только я решу стать кандидатом в депутаты, то буду кричать об этом громче всех. Но зачем эта демагогия здесь?

      У Максима не было прямого и категоричного ответа на этот вопрос. Если говорить откровенно, то он никогда не был борцом за социальную справедливость. Да и сейчас он меньше всего думал о народе. Просто непонятные внутренние метаморфозы всколыхнули в нём дремавший дух бунтарства. Макс всё прекрасно понимал, но этот самый дух, не желая угомониться, заставлял спорить. А если бы его оппонентом был кто-то другой, а не почти родной человек, то спор мог легко перейти границу словесной перепалки.

      – Вы забываете, уважаемый Лев Тигранович, – сказал Макс, повысив для убедительности голос, – что, благодаря этой самой низшей касте человечества, так называемая высшая каста, имеет все блага этого мира. Одни созидают прозябают, другие пользуются и процветают.

      Тесть выставил перед зятем согнутую в локте руку, сжатую в кулак, но с оттопыренным указательным пальцем. Потом этой рукой сделал короткое движение, наподобие маятника, и с хитрющей улыбкой сказал: