Конец Пиона. Александр Леонидович Аввакумов

ты, Токарь! – произнес Цветной. – Я же тебе говорил, что нас сдал этот немец. Татарин сдать не мог, он только что очнулся.

      – Но, лейтенант, же погиб, как они говорят.

      – Да мало ли что они говорят, – возразил ему Цветной. – Говорят, в Москве кур доят. Ты этому веришь?

      В подвале повисла тишина.

      – Руки мне развяжите, – обратился к ним Тарасов. – Терпенья нет, затекли так, что не чувствую.

      – Извини, брат, не мы тебя вязали, и не нам тебя развязывать.

      – Если что, скажете, что я сам развязался, – снова попросил их Александр.

      – Нет, брат, извини. Зачем нам лишнее. Ты уж сам выпутывайся из этой ситуации.

      Их разговор прервал скрип открываемой двери. В подвал заглянул молоденький солдат в натянутой на уши пилотке. Заметив, что Тарасов пришел в себя, он передернул затвор винтовки и приказал ему следовать за ним. Александр шел по узкому коридору, стены которого были выкрашены в грязно-зеленый цвет. В спину ему упирался трехгранный штык винтовки. Стоило ему замедлить движение, как он больно впивался в нее.

      – Стоять! – громко скомандовал солдат. – Лицом к стене!

      Тарасов выполнил команду. Боец открыл дверь и с силой втолкнул его в какое-то помещение. В дальнем углу за небольшим столиком сидела женщина средних лет, одетая в военную форму. Синяя шерстяная юбка плотно облегала ее крутые бедра. Она повернулась к нему и смерила его презрительным взглядом. Напротив нее за большим столом сидел майор. Ворот его шерстяной гимнастерки был расстегнут. Первое, что бросилось в глаза Александру, была шея майора, а если вернее – ее отсутствие. Обвислые щеки офицера буквально лежали на петлицах его гимнастерки, закрывая знаки различия.

      – Проходи, Татарин, проходи. Семенов, развяжи ему руки, – приказал он солдату.

      Тот отставил винтовку в сторону и стал развязывать Тарасову руки. Офицер достал из лежащего на столе портсигара сигарету и закурил.

      «Странно, – подумал Александр. – Почему майор курит сигареты, а не папиросы, которыми, как правило, снабжают офицеров наши тыловики? Впрочем, здесь фронт, и наверняка, курят то, что имеют».

      От одежды солдата, что развязывал ему руки, тоже пахло знакомым запахом немецких сигарет.

      «Может, мне все это чудится? – спросил он сам себя. – Давно не курил, и желание втянуть в себя табачный запах вызывает эти вкусовые галлюцинации».

      – Садись! – приказал ему майор и указал на стоявший посреди кабинета табурет.

      Тарасов сел и начал растирать затекшие руки.

      – Нам все известно, Татарин, поэтому я рекомендую ничего не скрывать.

      – А что вам известно, товарищ майор? – спросил его Тарасов.

      Тот усмехнулся.

      – Ты, наверное, шутник, Татарин. Я же сказал тебе, что все. Я знаю, что ты являешься заместителем командира немецкой диверсионной группы. Знаю твою кличку, которую тебе, как собаке, дали немцы. Знаю задачу твоей группы. Всего этого достаточно, чтобы поставить тебя к стенке. Мне все это рассказали твои подчиненные – Токарь и Цветной. Они, в отличие от тебя, поняли, что