Спаси нас, Господи, от всяких перемен!. Елена Володина

два часа снова требовала есть.

      – Да уж, твоя дочь, сразу видно, – ворчала мать, укачивая девочку в колыбельке размахами, похожими на волны в десять баллов, – кроме как пожрать и покакать, ничего ей не интересно. − Она то и дело жаловалась Анатолию на усталость и недостаток сна.

      – А какого… тогда ты её рожала? – однажды не вытерпел Ухов и тут же пожалел: Раиса на полдня залилась слезами, обвиняя мужа в чёрствости и нелюбви к детям. – Да пошла ты! – не выдержал мужчина подобной послеродовой депрессии, граничащей с психозом, ушёл из дома и где-то в одиночестве напился. Вечером он плакал на террасе, жалуясь Егору: – Достали бабы! Не могу с ними сладить…

      – То ли ещё будет, – задумчиво пообещал Иванов, оглянувшись. За вторую дочь Раиса вытребовала у мужа бриллиантовый солитер.

      Глядя на соседей, Иванов иногда думал, хватает ли его женщинам для выражения его чувств принесённых с рынка продуктов, купленных к празднику спиртного и десерта, цветов на дни рождения… Где и как одевались его женщины, Егор понятия не имел. Вера цепляла на себя что-то модное, типа легинсов с длинными рубашками мужского кроя, и непременно бижу. Катя одевалась чаще в спортивном стиле и не носила украшений. На парикмахерские и косметические салоны жена и дочь, безусловно, деньги тратили, не ходить же заросшими, но ногти лаком мазали себе точно сами. Катя, приближаясь к сорокалетию, стала стричь волосы коротко и с вихрастой чёлкой. Такая прическа её молодила, а очки, надетые ещё в девяностых, наоборот, придавали солидности. У Веры были шикарные длинные волосы, но распускала она их редко. Когда однажды, во время ланча на террасе, Раиса заявила, что по возвращении в Южный ей срочно нужно к персональному дизайнеру, Иванов так и не вспомнил, есть ли такой специалист в распоряжении его жены.

      За весь отпуск Егор потратился только на продукты да на две поездки: в испанский Фигерас и во французский Каркассон. В музее Сальвадора Дали он откровенно зевал, а вот замок королевы-матери Людовика IX ему понравился. Особенно запомнились рассказы гида о мистических сказаниях, связанных с крепостью вокруг замка. Прохаживаясь по тихим узким улочкам цитадели, её мосту через Од, по площадям, трудно было представить, что когда-то тут шумел люд, распевали трубадуры и жизнь била ключом. Егор рассматривал постройки эпохи римлян, задирал голову, разглядывая остроконечные колпачки башен, стучал по толстенным камням стен и думал, как несправедлива природа, если вся эта архитектура служит истории, а его жизнь, отмерянная несколькими десятками лет, уже через поколение уйдет в забвение. Ему вдруг стало жаль себя. Особенно в связи с тем, что деньги, отложенные на казино, всё ещё оставались не потрачены.

      После поездки по Лангедоку женщинам было объявлено, что у них с Анатолем мужская вечеринка. Пока Егор проигрывал в Ллорете-дель-Мар деньги в карточном зале местного казино, Анатолий пошёл на испанскую дискотеку с российской атмосферой. Там, как уверяли русские из местных, всегда можно было найти соотечественниц, готовых «отвальсировать»