Синий город на Садовой. Владислав Крапивин

что ли?). А на остром локте блестит влажно-красный рубчик…

      Это алое пятнышко сперва царапало сознание подспудно, без всяких мыслей. Потом появилась и первая тревожная мысль. Федя от нее отмахнулся: «Да ладно тебе! Ты, что ли, виноват?» Однако беспокойство зацарапалось ощутимее, и Федя понял, что так просто теперь от этого не отвяжешься. Он себя знал. «Хватит тебе! – попробовал он еще огрызнуться. – Подумаешь, царапина. Придет домой, смажет, забинтует…»

      «А если она далеко от дома?»

      «Ну и не помрет!..»

      Но тут вернулось последнее, с чем не поспоришь: «А если бы такое со Степкой?»

      Чертыхнувшись, он развернул «Росинанта». Тот сразу отяжелел, заупрямился – на подъеме-то! Привставая от натуги на педалях, Федя поехал назад, потом соскочил, повел велосипед за руль. Девочка по-прежнему стояла у забора. Смотрела на подходившего мальчишку без удивления. Будто знала, что он вернется. И сказала, когда подошел:

      – У тебя на спине майка порвана. На лопатке…

      Федя закинул руку, нащупал вырванный клок и дыру.

      – Фиг с ней. А с локтем у тебя что?

      – Где?

      Подавив стеснительность, Федя взял ее руку, повернул (черный аппарат опять закачался на ремешке). С локтя сорвалась красная капля.

      – Ох, я и не заметила с перепугу… Тут гвоздь в заборе.

      – Гвоздь, он ржавый. Вот протянешь ноги от заражения…

      На «Росинанте» было две сумки-аптечки: одна под рамой – для велосипеда, другая под седлом – для всадника.

      Федя разорвал хрустящий пакет с бинтом, скрутил тампон.

      Ранка на локте была небольшой, но глубокой. Федя промокнул ее марлей, отбросил в подорожники покрасневший комок. Скрутил из бинта другой. Зубами вынул пробку из коричневого пузырька. У девочки жалобно округлился рот.

      – Можешь визжать, только не дергайся, пожалуйста…

      Морщась, как от собственной боли, он прижал к ранке пропитанную йодом марлю. Степка при таких случаях таращил глаза и мужественно сопел. Девочка страдающе сказала:

      – Не буду я визжать… Ой… А ты что, всегда с собой медикаменты возишь?

      – Ага… Говорят, что я перестраховщик…

      – Кто говорит?

      – Все… Родители. И я сам…

      Он забинтовал ей локоть.

      – Как у тебя ловко выходит… Учился, да?

      – На себе. И на родственниках, – буркнул Федя. – Ну, все. Теперь будешь жить. Пока… – Сунул остатки бинта в сумку, встал на педаль.

      – Постой. А майка-то…

      – Что – майка? Я же ее йодом не заклею…

      – Давай зашью. Услуга за услугу…

      Он вдруг смутился. Проворчал:

      – Я медицинские услуги бесплатно оказываю. Сейчас милосердие в моде. Социализм с гуманным лицом…

      – Лицо-то гуманное, а спина драная. Как поедешь?

      Федя опять дотянулся до спины. Клок был изрядный.

      – А ты тоже перестраховщица? Иголку с собой носишь?

      – Я живу тут в двух шагах. Пойдем…

      – Ну да! Приведешь с улицы ободранного