Игла цыганки. Наталия Ломовская

одна женщина, но... Он даже потом, когда все раскрылось, отвирался, как мог.

      – Пойми, когда я встретил тебя, мы были почти в разводе, она от меня ушла, я думал, не вернется... Но потом она вернулась, она много старше меня, нездорова, несчастная, кому еще такая нужна? Я не могу вырвать ее из своей жизни, но мы абсолютно чужие люди, мне дорога только ты!

      А потом и эти разговоры закончились. Лиля как-то видела жену Игоря, проезжая в автобусе мимо банка, где та работала. Нежный супруг встречал нежную супругу. В узком черном пальто она была весьма элегантна, но походила отчего-то на пустынного грифа, которого Лиля видела в программе «ВВС». Нахохленная, сутулая и мрачноватая птица с вытянутой складчатой шеей. В самом деле, выглядит старше Игоря, худая, с сухим, красивым, умело накрашенным лицом. Она была похожа на школьного завуча. Супругу следователя звали Аделаида, и это имя очень шло ей.

      – Ада... – шептал Лиле порой, забываясь, Игорь, и весь огонь ада кидался ей в голову.

      Следователь обрадовался, когда подруга забеременела, носил ей чернослив, к которому она вдруг воспылала любовью, и неустанно придумывал имя для будущего малыша. И мама радовалась за Лилю. Она приезжала в гости и ходила с ней гулять, осторожно поддерживая под локоть, и Лиля в кои-то веки смогла быть с ней откровенна. Мама уверила дочь, что после рождения ребенка Игорь обязательно на ней женится! Малыш потянет его из старой семьи, из холодного дома, где не звучит детский голосочек.

      А потом родился Егор. Вот таким – неправильным, непохожим на других... И в этом не было ничьей вины. Лиля не состояла в группе риска, так что неизвестно, откуда взялась проклятая лишняя хромосома. У всех сорок шесть, а у Егора сорок семь, и называлось это болезнью Дауна. Игорь, разумеется, расстроился, но сочинил очень бодрую записку, нашел, по его мнению, самые нужные и важные слова.

      «Ничего, малыш, держись. У нас будут еще дети! Люблю тебя. Твой Игорь».

      Это письмо перечеркнуло Егорку. Так, словно он родился мертвым. Так, словно его вовсе не было на свете. Но он был, маленький, теплый, мяукающий, как котенок. Всем приносили кормить детей, а Лиле нет, и она удивленно спросила почему? Моментально принесли, и пришли сразу двое – врачиха и медсестра. Врачиха сухо сообщила, что Лиля может оформить отказ, а может и не оформлять.

      – Думайте, мамочка. Вы без мужа, такая молоденькая еще, вас никто не осудит. Он болен, у него множество отклонений, вероятно, ребенку будет лучше в заведении, где им займутся специалисты...

      Она ушла так быстро, точно боялась сболтнуть лишнее, а рядом с Лилей осталась медсестра, молодая женщина с редким лицом – такие лица можно сейчас увидеть лишь в старых фильмах типа «Весны на Заречной улице». У сестры был вздернутый носик, и поджатые губки бантиком, и пышные, словно гофрированные волосы выбивались из-под колпачка, только глаза казались чужими – старческие, линялые глаза. И вот она ровным голосом, пристально и устало