Стихотворения. Федор Тютчев

день прекрасный будет, – повторило

      За ним мое молящееся сердце

      И вздрогнуло от грусти и блаженства!..

      Прекрасный будет день! Свободы солнце

      Живей и жарче будет греть, чем ныне

      Аристокрация светил ночных!

      И расцветет счастливейшее племя,

      Зачатое в объятьях произвольных, —

      Не на одре железном принужденья,

      Под строгим, под таможенным надзором

      Духовных приставов, – и в сих душах

      Вольнорожденных вспыхнет смело

      Чистейший огнь идей и чувствований —

      Для нас, рабов природных, непостижный!

      Ах, и для них равно непостижима

      Та будет ночь, в которой их отцы

      Всю жизнь насквозь томились безотрадно

      И бой вели отчаянный, жестокий,

      Противу гнусных сов и ларв подземных,

      Чудовищных Ерева порождений!..

      Злосчастные бойцы, все силы духа,

      Всю сердца кровь в бою мы истощили —

      И бледных, преждевременно одряхших,

      Нас озарит победы поздний день!..

      Младого солнца свежее бессмертье

      Не оживит сердец изнеможенных,

      Ланит потухших снова не зажжет!

      Мы скроемся пред ним, как бледный месяц!

      Так думал я и вышел из повозки

      И с утренней усердною молитвой

      Ступил на прах, бессмертьем освященный!..

      Как под высоким триумфальным сводом

      Громадных облаков всходило солнце,

      Победоносно, смело и светло,

      Прекрасный день природе возвещая.

      Но мне при виде сем так грустно было,

      Как месяцу, еще заметной тенью

      Бледневшему на небе. – Бедный месяц!

      В глухую полночь, одиноко, сиро,

      Он совершил свой горемычный путь,

      Когда весь мир дремал – и пировали

      Одни лишь совы, призраки, разбой;

      И днесь пред юным днем, грядущим в славе,

      С звучащими веселием лучами

      И пурпурной разлитою зарей,

      Он прочь бежит… еще одно воззренье

      На пышное всемирное светило —

      И легким паром с неба улетит.

      Не знаю я и не ищу предвидеть,

      Что мне готовит Муза! Лавр поэта

      Почтит иль нет мой памятник надгробный?

      Поэзия Душе моей была

      Младенчески-Божественной игрушкой —

      И суд чужой меня тревожил мало.

      Но меч, друзья, на гроб мой положите!

      Я воин был! я ратник был свободы

      И верою и правдой ей служил

      Всю жизнь мою в ее священной брани!

      Конец 1829 или 1830

      * * *

      <Из «Федры» Расина>

      Едва мы вышли из Трезенских врат,

      Он сел на колесницу, окруженный

      Своею, как он сам, безмолвной стражей.

      Микенскою дорогой ехал он,

      Отдав коням в раздумии бразды.

      Сии живые, пламенные кони,

      Столь гордые в обычном их пылу,

      Днесь, с головой поникшей, мрачны, тихи,

      Казалося, согласовались с ним.

      Вдруг из морских пучин исшедший крик

      Смутил кругом воздушное молчанье,

      И