Дар богов. Алина Егорова

Альберта, ей стало ясно, почему Альберт знает, что скоро умрет. Она тяжело посмотрела на него, как смотрят на людей, отправляющихся на фронт. Жаль Регину, он у нее – единственный сын. Ну а может, все обойдется?

      – Ты тогда был один? – спросила Зина, хотя знала о склонности Альберта пребывать в одиночестве, особенно во время работы.

      – Да. Одному лучше, никто не отвлекает.

      – Продай мне эту картину, – попросила она.

      – Сейчас не могу, я ее заявил для участия в выставке. Если только после.

      – Продай. Я хорошо заплачу. Кроме «Солнца», у тебя для выставки есть и другие картины.

      – Не могу. Я ее заявил для участия… – гнул свою линию Малунис. – Организаторы выставки признали ее лучшей из моих работ. И не только из моих. Эту картину включили в рекламный ролик вернисажа!

      – Рекламный ролик? – встревожилась Зина.

      – Да, сказали, что его покажут по телевидению, для привлечения посетителей в Манеж.

      Известие о рекламе ее сильно озадачило, огласка была очень некстати.

      Зина поняла, что спорить бесполезно – если уж Альберт уперся, его не переубедить ничем.

      – Хорошо, – отступила она. – Тогда пообещай мне, что ты никому не расскажешь, где видел золотое солнце.

      Художник посмотрел на нее сочувственным взглядом.

      – Ты хочешь сказать… – он догадался, что Зина тоже знает про солнце в реке, и, возможно, она тоже видела свою смерть. – Если ты хочешь, я буду молчать.

      – Спасибо. Только никому не говори про это место. Это для меня важно, очень важно.

      – Не скажу, – твердо заверил Альберт. В этот момент он почувствовал духовную близость с Зинаидой. Их объединяла общая тайна и связанная с нею неизбежная смерть.

      80-е годы. Прибалтика

      Какая же все-таки в этом году выдалась роскошная весна! Ранняя, волнующая, давно такой не было. Видано ли – еще только апрель, а уже такая теплынь, что люди загорать ездят. Надо тоже выбраться с Люсей на пляж. Забраться в дюны, подальше от посторонних глаз. Соболеву тут же представились аппетитные формы лаборантки Люси, облаченные в красный венгерский купальник. Она достала его где-то по знакомству и на днях хвасталась перед девчонками на кафедре. Он тогда тихо зашел и стал невольным свидетелем демонстрации обновки. Заметив его присутствие, Люся купальник убрала, но не быстро, как это обычно бывает в подобных щекотливых ситуациях. Она смутилась, но, как ему показалось, кто-то наигранно, и даже осталась довольна своей оплошностью. А вот он смутился по-настоящему, словно школьник, попавший в женскую раздевалку.

      Лене с Зиночкой тоже подышать морем не помешает, подумал Соболев. Всегда так – как только он вспоминал любовницу, на ум приходили жена с дочкой. Сергей Арсентьевич бросать семью не собирался, семья – это святое. Он и не думал, что когда-нибудь у него появится женщина на стороне. Если разобраться, в адюльтер он не вступал. Почти. Во всем виновата она – волнующая весна, праздник Восьмого марта на кафедре, бокал шампанского, высокие