Ищите барышню, или Безжалостный Орфей. Антон Чиж

мальчишка.

      И зачем только доверился! Ведь с первого взгляда ясно: бестолковая личность. Вот если бы Ванзаров… Лебедев нахмурился и отправился прочь, забыв помахать швейцару Департамента полиции – тихому старичку-отставнику, что ласково кивал каждому входившему.

      Гривцова никто не позвал за собой. Глядя в спину человеку, стремительно поднимавшемуся по мраморной лестнице, Коля издал немой вопль о помощи, но никто-никто не услышал и даже не обернулся. Оставалось втянуть голову в плечи и плестись следом. Как побитой собачонке, которую хозяин выгнал из дома за глупость и визгливый лай.

      Протиснувшись сквозь дверную щель, Коля наткнулся на взгляд, не предвещавший ничего хорошего. Великий криминалист восседал на химическом столе и яростно грыз леденцы. От одного этого звука сводило зубы, а мысли блуждали.

      – Где же удаль и победные знамена? Оставили в гардеробе?

      Коле хотелось ответить умно и строго, но в голову лезли обрывки невыученных уроков. Хоть бы какое крылатое выражение на ум прилетело. Так ведь нет, порхали где-то в отдалении.

      – Где колонны скрученных и разоблаченных убийц, сдавшихся на милость победителя? Где торжество справедливости, обещанной к вечеру? Где фанфары?

      Провалиться бы сквозь землю. Есть у него хоть капля жалости? Сам-то вон какой расфуфыренный, а кое-кто рыскал в холоде и голоде. Эти и прочие жалостливые мысли посещали юную голову. Коля хмуро, но стойко сносил все, только фуражку безжалостно теребил.

      Не умея долго злиться, а тем более глумиться над поверженным, Аполлон Григорьевич смягчился и съехал в другую крайность: ему стало жаль несносного мальчишку и стыдно, что повел себя как тупой пристав. Он приказал снять пальто, греться, лопать монпансье, другой еды все равно нет. Сам же развел чай, добавив капельку янтарной жидкости с запахом дубовой бочки.

      Коля отхлебывал обжигающий напиток сопя, виновато и печально. Но рта открыть не посмел.

      – Подведем итог вашего розыска, – наконец сказал Лебедев. – Какие сведения, толковые или бесполезные, раздобыли о жизни и смерти барышни Саблиной?

      – Откуда вы… – начал Коля, но сообразил, что никто не мешал криминалисту заглянуть в ту же папку. – Она давала уроки музыки.

      – Ах, вот оно как…

      – Что такое? – насторожился Гривцов, ожидая чего угодно, даже самого худшего: вдруг ему назовут имя убийцы.

      – Все не мог вспомнить, что за физиономии у нее там по стенам развешаны. Знакомы, а вспомнить не могу. А это Брамсы-Шмамсы всякие… Что ж, неплохо.

      Щепотка похвалы способна на чудеса. Коля приободрился и тихо сказал:

      – Кажется, я знаю, кто ее убил.

      – Вот как? Изложите версию. – Лебедев был чрезвычайно серьезен и внимателен.

      – Из показаний свидетелей можно точно установить: у нее был постоянный любовник.

      Коля ждал, какое это произведет впечатление. Аполлон Григорьевич закинул в рот конфетку, давая понять, что за интересным началом должно последовать зажигательное