Общество помощи проклятым. Екатерина Александровна Бунькова

кабинет, – подумала она, оглядываясь. – Наверное, тому, кто тут живет и работает, очень одиноко».

      Ингрид провела рукой по темному лаку длинного стола для совещаний. Пыли не было, но по идеально расставленным пустым чернильницам, по уже начавшей желтеть стопке чистой бумаги и плотно задвинутым стульям она поняла, что совещания здесь проводятся редко. Точнее – никогда. Гораздо чаще работники или посетители оказываются в кабинете поодиночке и садятся вон на тот жутковатый стул напротив хозяйского кресла. Садятся на краешек, чтобы не чувствовать себя в ловушке жестких подлокотников и прямой спинки.

      Поддавшись неожиданному порыву, Ингрид тоже присела на стул. Он был высокий, жесткий и ужасно неудобный. Обитое кожей вроде бы мягкое сиденье было мягким только в центре, к краю же набивка сходила на нет, и у стула был ощутимый наклон: стоило сесть поглубже, и посетитель сползал к спинке, стоило сесть вперед, и человек начинал соскальзывать к краю. К тому же свет, бивший из трех арочных окон в толстенной, как в монастыре, стене, светил прямо в глаза, и если бы сейчас хозяин кабинета сидел в своем кресле, Ингрид бы не смогла разглядеть выражение его лица.

      Помаявшись еще немного на странном устройстве, девушка отчаялась найти удобную позу и решила, что при необходимости будет вежливо стоять.

      Спрыгнув обратно на пол, девушка выпрямилась и, представив себе встречу с неизвестным шефом, присела перед хозяйским креслом в вежливом книксене. Потом гордо вздернула носик, подошла и положила резюме на стол. Кресло не торопилось его разворачивать. Ингрид услужливо раскатала немного помятую бумагу и прижала уголок хрустальной чернильницей. Ну вот, так уже неплохо. Или плохо?

      На всякий случай она обошла стол и заглянула в бумагу с хозяйской стороны. Нет, видно хорошо, сразу в глаза бросается. Особенно затейливый почерк с завитушками, так не вязавшийся с холодной массивностью кабинета. Ингрид представила себя на месте шефа и вчиталась в бумагу. Покраснела. С новой точки зрения автор текста казалась наивной дурочкой, благородной пустышкой, едва-едва закончившей семинарию (судя по завитушкам, для будущих невест). И никакого опыта работы, кроме послушного сидения в мужнином замке, у нее не было, а фразы вроде «почетный волонтер» и «диплом с отличием» как будто еще больше подчеркивали ее полную никчемность. Ингрид вздохнула. Конечно, еще не поздно было переписать резюме. Но что она могла добавить? Наврать с три короба?

      Еще раз поправив лист, чтобы придать ему идеальное положение относительно письменного стола, Ингрид совсем было собралась уйти, как взгляд ее упал на массивную книгу, лежавшую на бархатной подставке с левой стороны стола. На обложке не было ни оттиска, ни надписи, только инкрустация агатами в виде какого-то знака – вроде священных знаков богов, но совершенно незнакомого. Она была похожа на учебник Слова Божьего, только очень уж старая. Блок страниц был неровным, разошедшимся от времени и частого использования. Кое-где торчали раскрошившиеся уголки и кусочки