Очень сказочная работа. Борис Владимирович Попов

охарактеризовал эту мою генетическую аномалию ласковый папаша. На неоднократные призывы отца отправиться на лазерную коррекцию зрения я неустанно отвечал решительным отказом: а вдруг окончательно ослепну? Всякое в этой жизни бывает! Значительные проценты выздоровевших и улучшивших свое зрение меня ни в чем не убеждали. Как говорят: и на старуху бывает проруха. Я хоть и не стар, но был уверен, что именно меня и именно в этом деле настигнет проруха. В принципе, мой внешний вид в очках меня вполне устраивал. Выглядел я постарше, посолиднее, и что немаловажно, поумнее. Впрочем, девушки считали иначе, и постоянно при выборе себе парня меня отвергали. Ну и пусть!

      Никакого оживления при виде наших девиц я тоже не испытывал. Как-то одноклассники сводили меня к известным им легко доступным бабенкам, этаким безотказным давалкам. У меня все получилось, но никакого обещанного прилива удовлетворения и невиданного удовольствия я от этого занятия не испытал. С несказанной любовью, о которой неоднократно читал в книгах, этот процесс не имел ничего общего. Причем, никакой тяги к каким-то половым извращениям я совершенно не испытывал. Мне нравились именно девушки, очень сильно нравились девушки! Но почему-то не эти. Я даже не знал, о чем же с ними разговаривать. Мутант-выродок, иначе и не скажешь. Так-то я парень в общем и целом положительный. Мой отец не курил и весьма умеренно употреблял алкогольные напитки, вдобавок только по праздникам, вот и я пошел по его стопам. Курить даже и не пробовал, а попытавшись как-то опьяниться, попробовал в гостях сухого вина из красивой фирменной бутылки, тут же оплевался и зарекся употреблять эту гадость. А вот с девушками у меня не складывалось, хоть тресни.

      Однако надо плестись домой. Сегодня папаня будет выбирать для меня дешевенькое учебное заведение, и очень хотелось бы поучаствовать в этом празднике жизни.

      – Пойду я, дядь Володь, – с тяжелым вздохом поднялся я с уютного чурбачка. – Скоро уж отец домой вернется.

      – Посиди еще минутку, – чуть не силой усадил изрядно удивленного меня назад дядя Володя. – По твою душу сейчас сам Вольдемар Иванович явится.

      Мои мысли испуганно заметались в тесной черепной коробке. Выходит, Палыч как-то сумел продать мою душу без всякого моего участия? И похоже по имени покупателя, что за ней явится не какой-то там мелкий бес, а сам Мефистофель. Из растревоженной памяти всплыло и увязалось в единую цепочку: Фаланд – Воланд – Вольдемар! Да еще какой-то и обрусевший: Иванович, понимаете ли!

      А у меня на груди ни креста, ни образка! Не молился и не постился ни разу в жизни. Ни одной молитвы не знаю, креститься не умею, в церкви не был никогда. Сестра крещеная, а я может и нет, точно не знаю, никогда не интересовался. Словом, подходи и бери, пока тёпленький!

      – А может он не придет? – спросил я блеющим от ужаса голоском. – Или сильно опоздает? – уже с безумной надеждой.

      – Он никогда не опаздывает, – отверг мои домыслы Палыч. – В конторе его за это немцем зовут.

      Ну да, он всегда представляется немцем, космополитизм ему чужд. Как же еще его могут называть за глаза в его конторе,