Своя вселенная. Игорь Харичев

Виленкин… И кто ещё?

      – Хойл. – Дмитрий не сдержал досаду. – Что же ты никак запомнить не можешь?

      – Я только недавно услышал…

      Астахову не хотелось вникать, почему его новый приятель делает столь странные заявления. Он лишь уточнил:

      – Так ты спросишь?

      Петровский осторожно кивнул.

      – Я попробую спросить. Но учтите, добрый ангел не так часто является мне… во сне.

      – А ты постарайся. Попроси явиться. У тебя это как-то получается. Да если бы у меня получалось, стал бы я тебя просить.

      Петровский изобразил что-то неопределённое на лице. Потом оживился, произнёс торжественно:

      – Жизнь слишком коротка для того, чтобы делать добро, но слишком длинна – чтобы творить зло. Это мне сказал добрый ангел. Я стараюсь делать добро: пишу общественно полезные романы.

      По соседству шумели молодые люди. Астахов мельком глянул на них и отвернулся.

      – Тебе полегчало? – спросил он.

      – Да. – Петровский с важностью кивнул, после чего встрепенулся. – Я готов заплатить. Но у меня деньги не те.

      – Что значит – не те?

      – Я пытался купить газеты. И ещё пиво. Мне сказали, что деньги не те.

      – Покажи.

      Петровский достал кошелек, вытащил несколько бумажек.

      – Это советские деньги, – как само собой разумеющееся, проговорил Астахов.

      – Ну вот, советские. Почему же их у меня не берут?

      Дмитрий посмотрел на приятеля полными сочувствия глазами.

      – Тебе надо отдохнуть. Ясное дело – перетрудился.

      Он ещё раз наполнил рюмки, причем себе опять налил половину, а приятелю – полную. И вновь тот ничего не заметил.

      – За то, чтобы у тебя всё было хорошо. – Чокнувшись, Дмитрий тут же опрокинул рюмку. Петровский последовал его примеру.

      Бутылка опустела. Добавлять не было смысла – Петровскому хватило, а Дмитрий за рулем старался много не пить.

      – Пошли, – сказал он приятелю.

      Тот безропотно поднялся. На этот раз они уходили далеко не последними. Немолодой мужчина с пышной гривой седых волос, на которого Дмитрий обратил два дня назад внимание, пока не спал.

      Вывалившись на свежий воздух, Петровский тут же направился в сторону Садового кольца, но был остановлен Дмитрием:

      – Не туда. Машина в другой стороне.

      – Какая машина? – оторопело поинтересовался Петровский.

      – Моя.

      Благосклонно кивнув, приятель отправился за ним. Едва они остановились подле творения немецких автомобилестроителей, Петровский сообщил:

      – У меня тоже есть машина. – Подумав, добавил. – Была. Я думал, что у меня «Москвич» последней модели. Такой… красивый. А в ракушке всего лишь старые «Жигули». Вот так.

      Он устроился поудобнее на переднем сиденье и тотчас уснул. Растрёпанная голова уперлась в дверцу.

      Дмитрий довёз приятеля до его дома. Растолкал.

      – Приехали.

      Петровский открыл глаза, осмотрелся, ничего не говоря,