Мой генерал. Татьяна Устинова

дают, а разве ж это работа!»

      Федор Тучков устроился в кресле и любовно, как показалось Марине, положил одну расписную и цветастую ногу на другую.

      – Как ваше колено?

      – Все в порядке, спасибо. – Я считаю, что вы должны его заклеить пластырем.

      – Обязательно так и сделаю.

      – Может быть, завтра имеет смысл показать колено врачу?

      – Я подумаю над вашим предложением.

      Тут они посмотрели друг на друга и замолчали.

      – Вам не кажется, – спросил вдруг Федор Тучков, – что мы с вами как-то странно разговариваем?

      – Кажется, – согласилась Марина, – но у нас так само получается.

      – Может, попробуем поговорить по-другому?

      Она пожала плечами и села на краешек дивана, очень прямо держа спину – бабушка всегда говорила, что женщина не должна горбиться, если она не прачка, впрочем, прачка тоже горбиться не должна!

      – Давайте попробуем поговорить по-другому.

      Федор опять на нее посмотрел.

      Вместо просторных полотняных брюк узкие голубые джинсы и узкая же черная майка без надписей и морд на животе и спине. Волосы рыжие – спереди почти до глаз, сзади спускаются до шеи, – подвернутые концами внутрь. Движения стремительные, глаза злые.

      Не женщина, а мечта. Не зря он тогда ее приметил, на лавочке, в дикой шляпе и платье а-ля «рюсс пейзан». Она ему пригодится.

      – Вам с сахаром? Молока нет.

      – С сахаром, спасибо.

      «Предлагать или не предлагать бутерброды с сухой колбасой? – пронеслось у Марины в голове. – Никаких следов колбасы вроде бы нет, значит, он и не догадывается о ней, значит, можно и не предлагать. Или не предлагать… неприлично? А предложить жалко!»

      Да, конфеты же есть! Конфеты Марина любила значительно меньше, чем бутерброды с колбасой.

      – Хотите конфет? – вскричала она так весело, что гость посмотрел на нее с некоторым подозрением, как будто конфеты могли быть отравлены. – У меня есть шоколадные, карамельки и еще леденцы «Взлетные»!

      – Леденцы «Взлетные», – принял решение Федор Тучков.

      Он кинул леденец за щеку – щека оттопырилась, – захлебнул кофе и откинулся на спинку кресла, вытянув ноги.

      Надо же, какой противный, вновь раздражаясь, подумала Марина. Убила бы.

      А вот небось перманентным кудряшкам или костлявой лошадиной морде очень нравится. Если, конечно, супруги не практикуют маленький семейный домашний ад, от которого супруг теперь «отдыхает» в Маринином обществе.

      Отвратительное слово – супруг.

      – И все-таки, что вам от меня надо?! – спросила она таким тоном, словно неожиданно села на морского ежа, невесть как очутившегося в кресле. – Зачем вы пришли?

      – Я принес вам пластырь.

      – Не нужен мне пластырь!

      – Я считаю, что колено все-таки лучше заклеить. Знаете, это такое коварное место, особенно подверженное травмам.

      Тут он понял, что переборщил, и осторожно хихикнул, но она ничего не заметила – продолжала самозабвенно и от души