Я хочу в школу. Андрей Жвалевский

и поняла, что та в бешенстве. Анечка никогда не встречалась так близко с человеком, от которого исходит неприкрытая ненависть. Она испугалась.

      – Ан-нн-настасия Львовна, вы не-не волнуйтесь, – начала говорить Аня.

      – Если вашу школу закроют, – прошипела Анастасия Львовна, – то это будет самое правильное решение.

      – Нет, нет, что вы! – воскликнула Аня. – Ее не закроют! Не могут закрыть!

      Вдруг учительница взяла себя в руки и почти нежно спросила:

      – Ты так любишь свою школу?

      – Да, очень! – честно ответила Аня.

      – И ты хочешь туда вернуться?

      – Больше всего на свете! – выпалила девочка, вжимаясь в спинку стула.

      Анастасия Львовна улыбнулась и стала похожа на сытого удава.

      – Но ты же понимаешь, что должна стараться. Если у тебя здесь будут плохие оценки, то обратно могут и не взять.

      – Не может…

      – Еще как может, – перебила учительница. – Скажут, что даже с обычной программой не справляешься, куда уж тебе в тридцать четвертую.

      Номер школы Анастасия Львовна выделила издевательской интонацией.

      У Ани голова пошла кругом. С одной стороны – бред. А с другой… А вдруг правда? Аня вспотела от тревоги.

      – Что я должна сделать? – спросила она.

      – Учиться, дорогая. Не задавать глупых вопросов. Читать учебник.

      Анастасия Львовна встала и потрепала Аню по плечу.

      – Завтра перепишешь тест. И не переживай, мы с тобой поладим.

      Девочка выходила из кабинета на подгибающихся от страха ногах. Кинулась звонить Впалычу. Недоступен…

      Впервые Птицы поругались в конце ноября, когда на дворе стояла самая мерзкая пора – уже даже и не осень, но и не зима. Слякоть, стылость, сырой ветер и низкие облака. Все выглядели подавленными, а Молчун молчал угрюмее обычного. Анечка осунулась и даже заболела, чего с ней не случалось очень давно. Кошка рычала на Димку, благо тот постоянно был под рукой, а Димке отказывало его безграничное терпение, и он начал огрызаться.

      На этом фоне светившийся от неземного счастья Женька смотрелся неуместно. О чем Кошка однажды ему и заявила, когда собрались в продуваемой всеми ветрами беседке:

      – Съешь лимон, лидер! Смотреть на тебя противно!

      Женька дернулся, но еще пытался перевести разговор в шутку.

      – Это я заради оптимизма и во славу проекта!

      Никто его веселья не поддержал, только Кошка еще больше завелась:

      – Заради Викуленьки своей, а не для проекта! Ты о ней только и думаешь!

      Женька не случайно стал лидером, когда-то Впалыч рассмотрел в нем умение душить конфликты в зародыше – и Женя задушил бы, если бы Димка вдруг не пропел противным голосом:

      – Нас на ба-а-а-а-бу променя-а-а-ал!

      Это прозвучало очень обидно в устах человека, который вечно всех мирил.

      И Женька не пожелал эту обиду терпеть.

      – За собой лучше смотрите! Я уже неделю отчеты жду! Где отчеты? Тормоза!

      Тут взорвались все разом – кроме Молчуна, который только набычился.