Миньон, просто миньон…. Татьяна Коростышевская

своих приспешников красной звездой? Зачем ей понадобился меч Арктура? Кто ее волшебный спутник? Почему их следы затерялись?

      – Она ведь все еще жива? – тихо спросил Мармадюк, когда ее величество обессиленно смолкла.

      – Да. – Аврора поднялась с кресла и, приблизившись к шуту, обняла его за плечи. – Фамильный кристалл Шерези зажигается от моего прикосновения, значит, наш граф-Цветочек жив.

      Мармадюк распрямился и, перехватив королеву за запястья, усадил ее на свое место:

      – И это прекрасное «зато», милая. А теперь давай займемся нашим лоскутным одеялом.

      Глава 1

      Семь грехов

      У меня одеревенела спина. Так бывает, когда сон сморит тебя в неподходящем для этого месте, ты вытягиваешь свои члены, пытаясь принять удобное положение, но поверхность – гладкая и твердая, удобству нисколько не способствует, ты пробуешь повернуться, утыкаешься плечом в стену или в стенку, такую же гладкую и твердую, и…

      – И ничего никто не заметит, – голос у говорившего был писклявым. – Чикнем аккуратненько здесь и вот тут…

      – Осторожнее! – Второй тоненько чихнул. – Главное, ее не поцеловать. Отец сказал, что принцессы пробуждаются поцелуями.

      Принцессы? Я осторожно приоткрыла веки и сразу зажмурилась от резанувшего по глазам света. Дыши, Басти. Раз – легкий вдох, раз, два, три – выдох. У спокойно спящих выдох длиннее.

      – Как ты себе представляешь случайный поцелуй?

      Мои коварные посапывания подозрений не вызвали.

      Кстати, о поцелуях: губы ощутимо горели, я тихонько провела по нижней языком. Сухо и шершаво.

      – Здесь! – сказал писклявый, и кожу головы над ухом обожгло болью.

      Я взвизгнула, засучила ногами, оттолкнула чье-то тело и заорала, открыв глаза:

      – Тысяча фаханов!

      – Тысяча? – Рыжий коротышка замахнулся огромными ножницами. – Я возьму четверых! Простак, остальные на тебе…

      – Где?! Где фаханы? – Второй коротышка ползал по земле, где очутился после моего толчка. – Где?

      Я потерла кулаками глаза, поморгала, еще потерла. Яркое изумрудное лето, вода, камни, два карлика, ножницы…

      Я заерзала, пытаясь уйти с линии удара, то есть отползти. То есть… Ай, все равно ничего не получилось! Я была в коробке, бортики которой сковывали движения.

      – Так где фаханы?

      – Внимательней посмотри! – Пыхтя, я повернулась на бок, преодолевая сопротивление какой-то шерсти, которой оказалась набита моя коробка, шерсть была нежной и приятной наощупь, но раздражала чрезвычайно, особенно когда пыталась залезть в глаза или открытый от напряжения рот. Тысяча! Фахх…

      Я повернулась, подмяв под себя целый сноп и остановилась, лишь ощутив боль в затылке. Шерсть оказалась волосами, причем моими.

      – Ты нас обманула? – Карлик осторожно заглянул в ящик. – Разве принцессы могут врать?

      Ножницы щелкнули в воздухе.

      Какая бессмысленная смерть, Шерези. Ты столько всего перенесла: пленение, ранение, побег, и все это ради того, чтоб тебя зарезали