Пион не выходит на связь. Александр Леонидович Аввакумов

и направился к открытой двери вагона. Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Он резко обернулся и увидел перед собой молодого парня.

      – Ну что, братишка, знакомиться будем? – произнес он и протянул большую и сильную руку. – Меня зовут Павлом, фамилия – Романов, я – из Игумнова.

      – Тарасов Александр, – коротко представился он. – Я – из Адмиралтейской Слободы. Выходит, мы с тобой почти соседи.

      – Слушай, Саня! Я смотрю у тебя треугольники в петлицах? Значит, ты до призыва в армии служил?

      – Да, служил. Полтора года, как вернулся с финской войны. А я смотрю, у тебя вся рука синяя от наколок. Я служил, а ты сидел? Почему ты меня об этом спрашиваешь?

      – Ты прав, братишка. Я действительно сидел. Так, по малолетке, стащил на вокзале чемодан, думал, что там приличное барахло, а оказалось – мужик из Сибири какие-то камни в Москву вез. Как потом мне сказали на суде, «терпила» оказался геологом. Вот за эти камни и отсидел семь лет. Я, в отличие от тебя, только два раза держал винтовку в руках, и то только два дня назад в лагерях. Дважды стрелял из винтовки по три выстрела, вот и вся моя военная наука.

      Тарасов невольно усмехнулся, глядя на лихо заломленную пилотку Павла.

      «Как же мы сможем победить немцев, если вот из таких необученных и необстрелянных бойцов был практически полностью сформирован весь их батальон».

      – Саня? Можно я буду держаться рядом с тобой? Ты знаешь, мне с тобой спокойнее. Ты – человек опытный, всегда подскажешь, что делать.

      Александр снова чуть заметно улыбнулся. Романов, наверное, еще не знал, что Тарасов, приказом командира батальона, назначен командиром отделения, в состав которого входил и он.

      Поезд, не делая остановок, все летел и летел на запад. Станции, вокзалы, города, все мелькало и исчезало за дверью вагона, словно какой-то сказочный калейдоскоп. Кто-то из бойцов достал из вещевого мешка гармонь и затянул старую солдатскую песню о черном вороне. Вслед за ним песню подтянул сначала один из бойцов, а затем уже весь вагон пел о солдате, который, умирая на поле боя, просил черного ворона отнести последний поклон близким. То ли песня была такой жалостливой, то ли сами бойцы хорошо понимали, куда они едут, но на глазах у многих в тот момент были слезы. Александр сидел на полу, прислонившись к деревянной стенке товарного вагона, и думал о доме.

      – Саня, а что ты не поешь? Что, слов не знаешь? – спросил, наклонившись к нему, Павел.

      – Романов! А ты – женатый? – вместо ответа спросил его Тарасов.

      – Нет, Саня, еще не успел жениться. Думал, вот осенью женюсь. Ты же знаешь, пятно на мне черное. Не каждая девушка захочет встречаться с ранее судимым человеком. Я вот на работу месяца три не мог устроиться. Куда ни сунусь, как узнают, что я судимый, отказывают. Если бы не старая мать, снова бы сел, жить, ведь на что-то было нужно. А ты?

      – А у меня трое детей дома остались. Вот о них и думаю.

      Поезд зычно загудел и стал сбрасывать скорость. Вскоре показались станционные постройки. Поезд сильно дернулся и, выпустив струю белого