Мёд жизни. Лидия Сычева

вышли на улицу, снег осел, кое-где обнажилась земля, чёрные латки на березах стали ярче, контрастней, знакомая ворона (видели в окно) летала как-то боком, будто балуясь, сварливо и заполошно каркая.

      Теперь они ходили по кругу, как им посоветовал вчерашний пациент, сделали три неспешных обхода, Ваня жаловался, что в ногах нет твёрдости, а она говорила ему, что «лучше плохо ходить, чем прочно лежать».

      – Ну, у тебя все аргументы ободряющие…

      Они хохотали.

      Позже, сидя в холле у лифтов на диванчиках у окна, они твердили друг другу о своей любви. Обсуждали быт: «Если бы не ты, я бы не стал сегодня ужинать. Ты возвращаешь меня к жизни».

      Да, она дарила, возвращала ему то жизнелюбие, которым когда-то он одарил её – ведь она бы могла прожить свою жизнь в величайшем несчастии, в заблуждении, путая фонари с солнцем! А может, при её впечатлительности, рядом с другим человеком она бы давно погибла?!

      Они спасали друг друга! Любовь – это и есть спасение, МЧС, скорая помощь, да что угодно…

      – Любовь, мне кажется, редкое чувство, – бралась философствовать она.

      – Любовь – чувство исключительное, потому что оно нам послано Богом. – Ваня был точнее и твёрже.

      Возле больницы были высокие снега, морозные сосны, магазин «Магнолия» – там она купила кефир в бутылочке, детский сырок с ванилью – первая его пища, которую он съел с удовольствием сам (до этого в реанимации она кормила его с ложечки). Полулитровая бутылка воды «Шишкин лес» с соской путешествовала с ними из больницы в больницу, ей уже исполнился месяц, это был их талисман.

      Они не съели вместе пуда соли, нет. 20 граммов сахара, больничные пакетики, она приносила домой, зелёное яблоко, апельсин (ему нельзя) – «гостинчики», которые она ела с особым, горько-благодарным чувством.

      Они пили из одной чашки, ели из одной миски, той самой, в которой она в реанимацию принесла ему рис, приготовленный на пару.

      – Как бы я без тебя был?! Я бы погиб.

      – Не я, так другая. Кто-нибудь был бы, – вздыхала она, гладя его лоб.

      Но никто другой не мог быть! Только она.

      Она была для Вани все эти годы неплохим другом, вот что важно. Да-да, неплохим другом.

      Лифт открылся, и Женя замерла на пороге: Ваня был в холле с женой. Она сидела к нему вполоборота, не видя Жени.

      Лифт поехал дальше, она вышла через два этажа.

      Для Вани главное – его дело – музыка. Для жены главное – Ваня. Для Коли – его родители, отец и мать, семья.

      А для Жени? Музыка Вани? Нет, она бы так не сказала. Ваня сам – воплощенная музыка. А музыка – это и храм, и мастерская, и битва, и любовь, и наслаждение, и гармония. Густая, как мёд, сильная, как ветер, буйная, как штормовая волна.

      Бывают счастливые, удачные дни, когда в метро тебя окружают красивые люди, когда по телефону все приветливы, когда на пути попадаются как раз те, с кем давно надо встретиться.

      А бывают дни, когда всё против тебя. И давление скачет, и врачи раздражены,