Вериги любви. Татьяна Батурина

часов.

      Погода.

      К окну прилипла смелая пчела,

      Прозрачна и порывиста природа,

      Как два пчелиных радужных крыла.

      И так легко, такой забытой негой

      Повеял сад!

      Неужто не вчера

      Среди его дитенышей-побегов

      Я бегала, как равная сестра?

      Неужто, перемазанная соком,

      Не пробиралась с кринкой киселя

      Туда, где вдоль завалинки высокой

      Лохматой мятой выстлана земля?

      Какой была я толстой и красивой!

      И, чтобы горожанке угодить,

      За пазухой согревшиеся сливы

      Соседкин сын мне пробовал дарить…

      Теперь он стал степенным, но усыпан

      Веснушками по-детски, как укроп.

      Вчера его вишневый мотоцикл

      Пофыркивал у дедовых ворот.

      Мы мало говорили, мы стесненно

      Перебирали память, как траву,

      И понимали тихо-потрясенно:

      Все было сном, забытым наяву…

      Итак,

      В деревне

      В середине лета

      Я выхожу на свежее крыльцо…

      Я плачу, что ли?

      То волна рассвета

      Нахлынула на память и лицо.

      Церковь стоит в самом центре села – белая, деревянная, невысокая, с простым крестом. Теперь, во взрослом времени, я знаю, что построена церковь была при Петре I, но ни одного дня не зажигали в ней электрического света, только свечи. Никогда церковь не горела и не закрывалась, Бог миловал, а Пресвятая Богородица охраняла Покровом.

      Я в детстве не понимала, что это значит – Покров Божией Матери, но над всеми женщинами, которые выходили с детьми на руках после службы из церкви, словно веяли в воздухе кружевно-прозрачные платки. Потом я выросла, и кружева исчезли. Может быть, мне надо когда-нибудь посмотреть над собой?.. Ужо, отважусь и посмотрю, придет время.

      Первое детское воспоминание о церкви: яркая солнечная золотинка пропархивает по золоченому куполу и – улетает… Зайти в храм мы боялись, сами не зная почему. Может, оттого, что издалека через церковную ограду виднелись чьи-то могилки? Тетя Настуня рассказывала о монашенках, мол, черницы эти жили в таращанских лесах, потом пошли по миру за христовым куском и однажды появились в Житне-Горах, да так тут и остались, при церкви. Могилки, скорее всего, их, а деревянные кресты до того ветхие, что, кажется, сквозь них просвечивает ветер. Позже я узнала, что те монахини были схимницами – без роду, без величания – Божиими:

      За сельским храмом есть кусток могил

      Монахиней, сподобившихся схимы,

      А дале – дали зелено-озимы,

      По ним Архангел схимниц уводил

      Невозвратимо, неостановимо…

      Архимандрит житне-горский отец Гермоген в своих письмах благословляет меня и моих домашних своим отеческим благословением, и я чувствую, как по-родственному помнит обо мне Украина, хранит православным крестом.

      А недавно, в прошлом