Станция. Никита Владиславович Игнатченко

суеты. Уже достаточно долго на ней стоял поезд с одним человеком внутри. По его мнению, прошло уже около двадцати минут, а поезд всё никак не хотел двигаться с места. Отбросив подозрения о ложном минировании ввиду того, что на станции не наблюдалось никаких движений, он закричал:

      – Да твою ж мать! Пошёл ты нахер, урод! Сучий поезд!

      Эхо его мата расходилось по всей станции, хотя ему, по большому счёту, было на это наплевать. Так он выражал своё недовольство ситуацией, в которую попал. Взглянув на часы перед выходом из поезда, он увидел четыре цифры, которые ещё больше накалили обстановку.

      – Тринадцать сорок четыре. Тринадцать, блять, сорок четыре…

      Выбежав из поезда, он развернулся и увидел, как тот, захлопнув двери, будто бы ждал, пока наш герой выйдет, как ни в чём не бывало, тронулся с места, и поехал навстречу другой станции.

      – Не, ну пиздец просто. Как так-то, а? Куда ты поехал, мать твою?

      Табло над тоннелем, как и в прошлый раз, снова показывало тринадцать сорок, и, посмотрев на часы, он убедился, что время снова было таким же, как и до приезда поезда.

      Глубоко вздохнув, он пошёл к лавочке и уже хотел разблокировать телефон, чтобы посмотреть на время и проверить наличие пропущенных вызовов. Но, достав его из кармана и попробовав его включить, он понял, что телефон не подаёт никаких признаков жизни.

      – Каким образом?! − воскликнул он в полном недоумении, − Как ты вообще мог разрядиться?! Было же пятьдесят семь процентов! Объясни мне, кусок металла, как ты мог сесть за полчаса в ноль?!

      Немного потыкав с силой в экран и позажимав поочерёдно все кнопки, он понял, что это бесполезно, и теперь у него нет связи ни с Ирой, ни с кем-либо другим. Но больше его смущало то, что сейчас, не смотря в свой телефон, он начнёт думать. Просто думать о чём-либо. Он не привык быть в обществе самого себя, хотя везде строил из себя самого независимого молодого человека, которому никто не нужен. Он учил всех тому, что в конечном итоге все всегда останутся одни, наедине с собой. Но он не переносил одиночества, и те, кто его окружали, знали это. Когда у него появлялась свободная минута, он звонил всем подряд, кроме Вики, в надежде, что кто-то возьмёт трубку и поговорит с ним, ведь так ему не придётся проводить время наедине с собой.

      В голову лезли самые разные мысли, но большинство из них были уже отнюдь не об Ире и её фигуре, а о том, куда он попал и что вообще происходит. Он начал задавать себе серьёзные вопросы, на которые совершенно не мог ответить. Он строил в голове самые разные версии происходящего, но каждую из них он откидывал, потому что какая-то мелочь всё же не выбивалась из обычного сценария развития событий.

      Первой более-менее рациональной версией происходящего было минирование станции. Но тут была несостыковка в том, что по станции никто не ходил, не было суеты, и хоть он и рассеянный, он не мог своим жадным до новостей слухом пропустить объявление о минировании станции.

      – И вообще, блять, где все подевались?