Ночные поллюции или деменция – что лучше…. Игорь Шинкаренко

Игорь, есть халтура на Новый год, но у меня сейчас запарка, да и… меня тут все знают, как облупленного, так что я не прокачу, а ты вполне сойдёшь. Понимаешь, русскому культурному центру в Ницце на новогодние праздники требуется актёр на роль деда Мороза. Я тут трахнул на днях их директрису, и она меня попросила подыскать подходящую кандидатуру. Я сразу вспомнил о тебе, гонорар двести евро… пополам, конечно! Ты же не против? – Вопросил он своими якобы по-детски бессмысленными глазами. – Я сказал, что ты актёр Рижского драмтеатра, – быстро добавил Антоша, пытаясь в зародыше погасить мой протест.

      Ну что же, пусть будет, что будет, сто евро на дороге не валяются. Опять же, более или менее интеллектуальный труд, это тебе не канавы копать!

      – Запомни, завтра утром, в десять, у тебя встреча с директрисой Русского центра, в Ницце, на пляс Гарибальди. Её зовут Татьяна, и она очень даже ещё ничего, – наставительно добавил Антон, плотоядно улыбнувшись.

      Итак, на следующий день в слегка похмельном состоянии я был на рандеву у моей симпатичной работодательницы.

      – Я слышала, что вы служили в Риге, в театре русской драмы? – мило спросила она, буравя меня своими зелёными глазками.

      – Да, и в самое золотое время! Помните, восьмидесятые годы прошлого столетия! Наш театр гремел на весь Союз!

      Одновременно с этим словоблудием я, как меня учили на юрфаке университета, стал мучительно вспоминать все знакомые мне по вечерним рижским посиделкам и афишам имена:

      – Люся Куропятник, Жора Дрозд, Саша Боярский. Да что там, сам главный режиссёр русской драмы Аркаша Кац боготворил меня, – скромно выдавил я из остатков своего подсознания.

      – Михаил! – поправила меня Таня.

      – Кто, Михаил…? – Недоумённо переспросил я.

      – Михаил Боярский!

      – Милая Татьяна, – попытался я изобразить мимикой и голосом театральные посиделки и капустники, – Миша Боярский всего лишь бледная тень его безвременно скончавшегося брата Саши!

      Дальнейшее было делом техники. Мне не требовалось больше говорить ровным счётом ничего, Татьяна влюбилась в меня, вернее, в мой образ театрального мэтра, так что с этого момента удав начал разговаривать с кроликом.

      – Вас устроит 150 евро за представление? – Боязливо спросила меня Таня, и тут же быстро добавила, – И я вам гарантирую как минимум десять представлений!

      Сказать, что у меня перехватило дыхание от этих заоблачных цифр, значит не рассказать вам ровным счётом ничего, особенно с учётом тех последних десяти евро, что жалобно позвякивали мелочью в кармане моих панталон, потому что, кроме отсутствия воздуха в моих лёгких, меня вдруг оглушила пустота сознания, ведь я прекрасно знал, что с декламацией стихов у меня всегда были проблемы, не говоря уже о редких и безуспешных попытках изобразить кого-нибудь и где-нибудь, и даже перед девушками, которых я пытался время от времени соблазнить, чему