Пьесы с котами и кошками #Двадцать копеек или вечный литр. Леонид Жуган

как то объяснить,

      Что день, который ждал он год,

      Он – не его? А всё наоборот —

      Он подчинён другим богам:

      Работе папы, там, деньгам,

      Или приезду к маме тёти Моти.

      День – не его, а день – кого-то

      И он для них перенесён.

      И ангел думает: кто ж он?

      И в слёзках крылышки, и ручки опустились.

      Вы б это ангелочку объяснили?

      Так и подсолнухи, они ведь – мои дети.

      И лишь для них – их! – вечный праздник этот!

      Стоп-стоп! Пардон, я сам устал от лекций.

      Где мой стаканчик для инъекций?!!

      (Ищет на столе и под столом и, удивлённый, находит в шляпе.)

      Да что ж ты, маленький, забрался в шляпу?

      Иди, иди, малыш мой, к папе!

      (Не глядя, бросает шляпу на стульчик, наливает стаканчик №2.)

      Но, как положено, тут «огласим весь список»,

      Чтоб сразу снять нам вето с наших мисок!

      Глас наш торжественный, конечно, мы оставим,

      И децибелов поддадим к октавам —

      Пусть лучше эхо поплутает в стенах,

      Чем – мы, и бренные, и в бренных темах!

      (Стучит вилкой по стаканчику и утверждает его в небо, откашливается.)

      Хм!.. Хм!..

      За этот мир, что создал Ты и для меня,

      Где есть и я, и пенсия моя!

      Что дал Ты мне до пенсии дожить

      И даже разрешил чуть-чуть грешить.

      Что дал мне осень золотую

      И за любовь ко мне не злую.

      Что солнце вижу, и во сне

      Твой отблеск раз был и на мне!

      Там не было даже намёка страха.

      Я был индейцем и на плаху

      Спокойно шёл, как на работу,

      За род, за племя – это было «что-то»!

      Мой дух не знал и слова «смерть».

      Просто работа – умереть,

      Всё сделав, что я мог, для братьев.

      Ни сожалений, ни проклятий.

      Как за родителя Тебя!

      Таков обычай у славян —

      Как за родителя моих цветов под солнцем!

      Славяне помнят, кто и кем рождён тут!

      (Пошёл стаканчик №2, хлебушка, колбаска и яйцо, как символ.)

      Теперича мне можно и присесть.

      (Усаживается на шляпу на стульчике и сразу вскакивает.)

      Тьфу! Как ты оказалась здесь?

      Моя родная, ты на что обиделась?

      Что в список не попала? Чуть с ума не выжила!

      Сейчас, сейчас, тебя да не уважить?

      Конечно, ты персона важная!

      Вот,

      (Надевает её на фонарь.)

      на почётное, нет выше тута места,

      Тебя я поднимаю до небес аж!

      Да кто б и Чехова узнал,

      когда б он оказался вдруг без шляпы?

      Не бойся, белая моя,

      во всём счас разберётся папа.

      Вот, Антон Палыч,

      (Садится на стульчик, но уже проверяет место посадки.)

      к слову, о прекрасном,

      Что в человеке где-то должно быть.

      И, если Вы позволите, сейчас бы

      Не против я сигарку раскурить.

      (Раскуривает