Пьесы с котами и кошками #Двадцать копеек или вечный литр. Леонид Жуган

копеек или вечный литр

      «С. П. Камышев. 20 копеек. Пьеса.

      Часть 1: День подсолнухов

      [Столик и стульчик на солнышке под срубом баньки у грядок с кабачками и стеной подсолнухов. Радостный дедулька, новоиспечённый пенсионер, в белой потрёпанной шляпе, в синих джинсах на подтяжках, в тёмно-синей в узкую вертикальную полоску рубашке и в очёчках. Усы и бородка под Чехова. Он весело и не спеша суетится с пикником у подсолнухов под их кивающее одобрение. В своём белом пиджачишке кажется весёлой порхающей бабочкой. Наредкость очень тёплая золотая осень. На столе уже дразнится медовая немировская хрустальная башня – к первому празднику подсолнухов на пенсии. По такому случаю к сигаретам добавка из парочки сигар. Ну, и закусочка – типа «Я вас умоляю!». Белый хлебушек и копеечками копчёная колбаска. Огурчики-помидорчики, всякие, свои. Лучок, сольца и сальцо. Парит в мундирах картошечка, с ней заодно скулинарины пяток яиц всмятку. Что забыли? Да, квашеную капустку в миске и баночку опят. Но – и лимонад-ретро в стекле, и шоколадные конфеты на всякий случай: вдруг каких соседских ангелочков прибьёт к дедульке – чтобы не огорчить их невидимые крылышки.

      Домашние в отъезде, дедулька один дома. Но небо синее, высокое, лёгкое, с борзыми облачками – как раз расслабиться и вдохнуть осень природы и своей дедулькиной жизни, пока не в белых, а в домашних тапочках. Чуть подале тянется отмытый дождями добела заборчик с приставленными граблями. На нём сушатся яркие и разноцветные, как птички, тапочки, модная, в зелёно-белые квадраты дорожка, и одинокий, свалившийся с луны альпинистский триконь. А в кабачках возвышается пугало с напяленным чугунком, в старой рубашке, обвешанное пивными банками и видеодисками – этот страж тоже теперь на пенсии: клубника давно сошла. Но отдохнуть ему не дают – от пугала до баньки привязали верёвку и на ней белыми птицами веселятся забытые в отъездных хлопотах наволочка и пара маек. Осталось повесить на баньку фонарь и на него мочалку. И окрестим нашего дедульку, не мудрствуя лукаво, Сергеем Петровичем. И разрешим ему покидать такое чудное место только на короткое время – сбегать на минутку в дом, за кулисы, за чем-либо забытым или понадобившимся для его золотого и очень важного для него пикничка. Всё: время 13 часов 31 минута, это местный полдень, и Сергей Петрович добавляет последний штрих к пейзажу – выносит хрустальные гранёные 100-граммовые стаканчики. Они – даже пустые! – уже сами светятся и заражают своим светом всё бытиё этого, можно сказать, магического момента дедулькиной жизни.]

      С е р г е й      П е т р о в и ч.

      (Подходит к столу, напевая, и машет стаканчиками в такт мотивчика.)

      «Главное, чтобы костюмчик сидел!

      Главное, чтобы костюмчик сидел!»

      А что? Я в зеркало глядел:

      Прикидик выбрал я к столу —

      Такой я не отдам врагу!

      (Ставит на стол с весёлым треньканьем пять стаканчиков.)

      Костюмчик выбрал к «заседаньицу»

      (Тут выразительный штамп-щелчок по шее.)

      Торжественный и с назиданьецем!

      Вона на мне какие «стразы»!

      Во!

      (Распахивает пиджачок и кривляется, будто на подиуме.)

      Но какая же зараза

      На зеркале сушила тряпку?

      Давно не получали тяпкой?

      Какая-то ж раззява позабыла?

      И во всём доме – эта же картина!

      А что им делать, если делать нечего?

      И так везде – один «квадрат Малевича»!

      И потому – назло всем в белом!

      Шучу. И тапочки мои пока не цвета мела!

      Но что я вижу! Что стоит?!

      Пора промыть конъюнктивит!

      (Берёт литр с этикеткой «Nemiroff», придвигает стаканчик.)

      А что по-стариковски побрюзжать —

      Так это как стаканчик наливать!

      Как я мечтал о старости своей!

      Бывает же – душа кричит: «Ещё! Налей!»

      И никого на свете мне в претензии!

      А почему? А потому что я – на пенсии!!!

      (Снимает и кладёт шляпу на стол, но вниз верхом. Явно торопится увидеть уже в руке первый вожделенный стаканчик.)

      Но полагается прекрасное сморозить,

      Торжественное что-то. Подготовить

      И, так сказать, настроить зал,

      Чтоб, глядя на графин, не сразу засыпал.

      Признаться если – это скука!

      И пока думаю, вон муха

      Вперёд меня смочила хоботок!

      Эй-эй, родная, – это мой глоток!

      (Махом вливает, прямо с мухой, и ставит стаканчик почему-то в шляпу. Крякает, и жадно занюхивает кусочком хлеба. А мы будем считать выпитые стаканчики. Просто из научного интереса и как метки по действию пьесы. Итак,